Чёрная собака. 1
Студент Иванов возвращался домой промозглым ноябрьским вечером, поёживаясь от ветра с дождём. «Ветер всегда дует в лицо, — думал Иванов, — куда бы я ни направлялся. Всегда так».
Фонари уже зажгли. Навстречу ему прошла угрюмая баба, и, глянув на Иванова, перекрестилась. Студент попытался принять важный вид, но тут ветер дунул ему в лицо с такой силой, что чуть не сорвал шляпу. Ругнувшись чёртом, студент согнулся навстречу ветру и, придерживая шляпу рукой, ещё торопливей зашагал между луж.
Иванов жил тем, что давал уроки истории и математики, и этих несчастных грошей едва хватало на хлеб да на тёмную каморку, которую он снимал уже третий год. «Ничего, вот напишу книгу, — думал, бывало, студент, — и тогда меня оценят по праву. О, тогда…»
Но написание книги всё откладывалось, и до поры до времени Иванов довольствовался своим скромным образом жизни.
— Ба, Василий! — раздался знакомый голос, и рядом с Ивановым невесть откуда появился приятель, Ефрем Муравин. — Приветствую!
— Привет и тебе, Муравин, — отвечал Иванов, а сам подумал: «Только тебя мне сейчас и недоставало».
Правый сапог его давно просил каши, и Иванов старался не наступать в воду.
— Как жизнь? Учительствуешь? — не отставал Муравин, ухватив Иванова под руку и приноравливаясь к его скорому шагу.
— Учительствую, — сказал Иванов. — А там, глядишь, книгу напишу.
— Дело хорошее, — протянул Муравин.
«Он того и гляди потащит меня в кабак, — подумал Иванов, — а я не смогу отказаться. Человеческий дух слаб. А денег-то мало!»
— Слушай, брат, а не зайти ли нам в кабак? — предложил Муравин с самым деловитым видом.
Иванов горько вздохнул.
— Да ты не боись, я угощаю! Я сегодня богатый, — и Муравин похлопал себя по карману, где отчётливо зазвенело.
— Ненадолго, ладно? — робко попросил Иванов, и Муравин с радостным хохотом повернул его на девяносто градусов и через всю улицу потащил к раскрытой двери «Чеснока».
Они едва не угодили под колёса, и пьяный извозчик обложил их бранью.
Народу в тот день в «Чеснок» пришло немного, и Иванов был рад, что не видно знакомых лиц. Они с Муравиным выбрали столик в углу и заказали жареной свинины с картошкой.
— И пива! — завопил Муравин.
Друзья разговорились о том, о сём. Пиво было прескверное — оно шибало одновременно и в ноги, и в голову, и Иванов, как человек утончённый, не преминул заметить это вслух.
— Да, пивцо не ахти, — проговорил Муравин, явно думая о чём-то своём.
По мере опорожнения кружки он всё мрачнел и мрачнел, в отличие от Иванова, в котором серьёзности не осталось и следа. Желая развеселить приятеля, Иванов рассказал о своём последнем визите к Лизаньке и Сонечке и как они облили его шоколадом, но скорбный лик Муравина не озарился улыбкою.
— Ефрем, да что с тобой? — спросил наконец Иванов. — На тебе лица нет.
Муравин посмотрел на него так отчаянно, что студент перепугался.
— Спрашиваешь? — прошептал он. — А отчего не спросишь, откуда у меня богатство? Откуда у меня, писаря Муравина, такие деньги? — и, видя, что Иванов говорить не собирается, а только таращит глаза в изумлении, Муравин треснул кружкой по столу и громко потребовал ещё пива.
— Ох, напьюсь, брат! — сказал Муравин. — Ох и напьюсь!
Кривая и задастая девка принесла пиво. Муравин проводил её красными от хмеля глазами.
— Так откуда ж у тебя деньги, Ефрем? — спросил студент.
— Дом продал, — страшным голосом ответил Муравин и залпом выпил полкружки.
— Да как же, да ты что? — забормотал Иванов, вскочил со своего места, но потом опять сел.
— А вот так. Взял и продал. Живу теперь в каморке навроде твоей. Понял? — и он подмигнул приятелю.
(картина из интернета)
