19 февраля ( 3 марта ) 1861 года Император Александр II подписал в Петербурге Манифест «О Всемилостивейшем даровании крепостным людям прав состояния свободных сельских обывателей» и «Положение о крестьянах, выходящих из крепостной зависимости», состоявшее из 17 законодательных актов. Эти документы регламентировали порядок освобождения крестьян, условия выкупа ими помещичьей земли и размеры выкупаемых наделов по отдельным районам Российской империи. Широким массам стало известно о появлении Манифеста в Прощеное воскресенье 5 марта (17 марта) 1861-го, когда текст зачитали после обедни в храмах крупных городов. В Михайловском манеже Александр II лично огласил указ подданным.
Царь признавал, что из-за неизбежной многосложности требуемых перемен новое устройство «не может быть произведено вдруг» — и отводил на подготовку всех условий не менее двух лет. В течение этого периода, согласно Манифесту, крестьяне должны были оставаться в прежнем повиновении помещикам и «беспрекословно исполнять прежние обязанности». Помещикам Александр II повелевал следить за порядком в своих имениях с правом суда и расправы. Затем эти функции переходили к волостным судам.
«Исполнители приготовительных действий к новому устройству крестьянского быта и самого введения в cиe устройство употребят бдительное попечение, чтобы cиe совершалось правильным, спокойным движением, с наблюдением удобности времени, дабы внимание земледельцев не было отвлечено от их необходимых земледельческих занятий. Пусть они тщательно возделывают землю и собирают плоды ее, чтобы потом из хорошо наполненной житницы взять семена для посева на земле постоянного пользования или на земле, приобретенной в собственность», — сообщалось в Манифесте.
Отмена крепостного права бесповоротно изменила Россию, ее людей и весь ход истории. Окончательно уходила в прошлое николаевская эпоха: как отмечали современники, в ту пору преклонялись лишь перед грубой силой, презирая право и законность. Наступало время надежд – надежд на продолжение коренных преобразований, на развитие страны, на демократизацию общества.
С момента публикации положений реформы крестьяне перестали считаться собственностью помещиков – отныне их нельзя было продавать, покупать, дарить, переселять по произволу владельцев. Царское правительство объявило бывших крепостных «свободными сельскими обывателями» и присвоило им гражданские права: свободу вступления в брак, самостоятельное заключение договоров и ведение судебных дел, приобретение недвижимого имущества на свое имя.
Свои общие хозяйственные вопросы они обсуждали и решали на сельских сходах. Исполнять решения сходов должен был сельский староста, избираемый на три года. Несколько смежных сельских обществ составляли волость. В волостном сходе участвовали сельские старосты и выборные от сельских обществ. На этом сходе избирался волостной старшина. Он исполнял полицейские и административные обязанности. Деятельность сельского и волостного управлений, а также взаимоотношения крестьян с помещиками контролировались мировыми посредниками. Они назначались Сенатом из числа местных дворян-помещиков.
Крестьяне получали личную свободу и право свободно распоряжаться своим имуществом. Помещики сохраняли собственность на все принадлежавшие им земли, однако обязаны были предоставить в постоянное пользование крестьянам «усадебную оседлость», то есть усадьбу с приусадебным участком, а также полевой надел «для обеспечения их быта и для выполнения их обязанностей перед правительством и помещиком». За пользование своими наделами лично свободные крестьяне должны были отбывать барщину или платить оброк. Закон признавал такое состояние временным. Поэтому крестьяне, несущие повинности в пользу помещика, назывались «временнообязанными». Размеры крестьянского надела и повинностей по каждому имению следовало определять по соглашению крестьян с помещиком. Это фиксировалось в уставной грамоте, введением которых ведали мировые посредники.
О произошедших с крестьянами разительных переменах писал в мемуарах ученый-географ и революционер Петр Кропоткин: «Я посетил Никольское в августе 1861 года, а затем снова летом 1862 года и был поражен тем, как разумно и спокойно приняли крестьяне новые условия. Они знали очень хорошо, как тяжело будет платить выкуп, который являлся в сущности вознаграждением за даровой труд отобранных душ; но они так высоко ценили свое личное освобождение от рабства, что приняли даже такие разорительные условия. Правда, делалось это не без ропота, но крестьяне покорились необходимости. В первые месяцы они праздновали по два дня в неделю, уверяя, что грех работать по пятницам; но, когда наступило лето, они принялись за работу еще с большим усердием, чем прежде».
Кропоткин с удовлетворением отмечал, что не мог налюбоваться никольскими крестьянами через 15 месяцев после освобождения.
«Врожденная доброта их и мягкость остались, но клеймо рабства исчезло, — заключал он. — Крестьяне говорили со своими прежними господами как равные с равными, как будто бы никогда и не существовало иных отношений между ними. К тому же из крестьян уже выделились такие личности, которые могли постоять за их права».
По закону крестьяне должны были сразу уплатить помещику за свой надел около 1/5 утвержденной суммы. Остальное вносило государство, которому крестьянин или его потомки были обязаны вернуть средства с процентами ежегодными платежами в течение 49 лет. В основу выкупа должна была лечь доходность земель, но помещики, особенно в нечерноземных районах, стремились нарезать крестьянам худшие наделы. По причине тяжелых условий договора «свободные сельские обыватели» лишались каких-либо накоплений и жили в постоянной нищете.
Опасаясь, что крестьяне не захотят платить большие деньги за плохие наделы и разбегутся, правительство ввело ряд жестких ограничений. Так, до полного расчета с долгами крестьянин не мог бросить свой участок и уехать из деревни без согласия сельского схода. Кроме того, помещик имел право отказаться от выкупа, «подарить» крестьянам 1/4 их законного надела, а остальные земли забрать себе. Клюнувшие на эту уловку впоследствии влачили жалкое существование на крошечных наделах.
Многие крестьяне не поверили так и не понятому ими Манифесту. Среди них сложилось стойкое убеждение в том, что чиновники нарочно дурят доверчивого доброго царя, выдавая крестьянам волю, но не наделяя их при этом землей на безвозмездной основе — крестьянам приходилось вновь ломать спину на помещика, просто по немного измененным правилам.
Многие из других реформ Александра II также не были доведены до логического завершения. Что-то из задуманного отцом свел на нет Александр III, которому больше импонировал жесткий самодержавный стиль деда — Николая I.
Современник крестьянской реформы Николай Врангель рассказывал о негативном влиянии освобождения крестьян на жизнь многих помещиков. Не склонные к производительному труду, привыкшие жить за счет своих крепостных, они массово разорялись, продавали усадьбы и перебирались в города. В запустение приходили парки, когда-то разбитые французскими садовниками, зарастали пруды, на дрова шла старинная мебель: ее новые владельцы не знали цену антиквариату.
«Ни помещики, ни крестьяне к новым порядкам подготовлены не были, с первых же шагов начались хозяйственная разруха и оскудение, — вспоминал Врангель. — Помещики, лишившись даровых рук, уменьшили свои запашки, к интенсивному хозяйству перейти не сумели и в конце концов побросали свои поля, попродавали свои поместья кулакам и переселялись в город, где, не находя дела, проедали свои последние выкупные свидетельства. С крестьянами было то же. Темные и неразвитые, привыкшие работать из-под палки, они стали тунеядствовать, работать спустя рукава, пьянствовать. К тому же в некоторых губерниях наделы были недостаточные. И повсюду попадались заброшенные усадьбы, разоренные деревни, невозделанные поля. Леса сводились, пруды зарастали, молодое поколение крестьян уходило в города на фабрики. Старая Русь вымирала, новая еще не народилась».
И все же крестьянская реформа 1861 года имела огромное историческое значение.
Она открыла перед Российской империей совершенно новые перспективы, создала возможность для широкого развития рыночных отношений. Страна вступала на путь капиталистического развития. Освобождение людей поставило вопрос о введении конституции.
С другой стороны, ожидания многих романтиков от царствования Освободителя не оправдались. Энергично вступивший на путь реформ император Александр II после нескольких покушений на свою жизнь засомневался в выбранном курсе и проявил нерешительность. Этим воспользовались консервативно настроенные круги – сторонники контрреформ. В итоге разочарованными в государе остались и
те, кто жаждал перемен, и те, кого все устраивало в прежней жизни.
Мировой посредник зачитывает со ступеней господского дома Положение об освобождении крестьян.
