Самая тихая ночь.
(Биографический эпос?)
Две тысячи первый, волнующий год
Наступал через три заветных часа.
В одиночку собравшись в зимний поход,
Проверяла сибирский свой дух краса.
Охотничьи лыжи у дядьки взяла
Бесстрашная юная девушка Скво,
Рюкзак – у друзей, шерстяного тепла,
Продукты уложены грузом на дно.
Конечно, в тайгу собирались толпой,
Ходили в избушку лесную не раз.
Одна лишь деталь придала ход иной –
Отсутствие связи мобильной у нас.
В электричке народ вовсю отмечал
Тридцать первое пенное декабря.
"Капустный" походный наряд спасал,
А лыжи –практически вместо ружья.
Тогуленок. Тайга. Машинист по добру
Одну высадил, бережно перекрестил.
Всё вокруг погрузилось в дремучую тьму,
Когда поезд, прощаясь огнями, отбыл.
Мороз - тридцать пять. Невозможная тьма.
От холода слезы немного - и в лёд.
Не видно ни рук, ни лыж, ни себя.
Вытерла сопли – и всё же вперёд...
Ведь скоро - избушка меж елей, огни
В их снежных лапах от ярких свечей,
Горячая пища, подарки, шары,
В фейерверке счастливые лица друзей.
А пока — только тьма. Но я точно дойду.
Поджидает в условленном месте лыжня.
Уфф, нашла. Двигаясь, не пропаду.
Как темно и досадно, что нет фонаря.
Шаг за шагом в распадок. Наощупь. В поту.
Надо лыжи беречь, снег вокруг метра в два.
В заиневших висках пульс танцует в бреду.
Два часа до избы, палки две. Жизнь - одна.
Вдруг догадка пронзительно – это же след
Одного человека, не дружной толпы!
Но распадок знаком, здесь сомнения нет,
За два раза запомнила место, кусты.
Только осенью всё по- другому в тайге
И тропинку заветную видно слегка.
Солнце греет ещё, лист красивый в руке,
И опята на пнях – мечта грибника.
А сейчас - ночи мгла, лапы елей черны.
И настойчиво в губы целует мороз:
"Ты присядь, отдохни, ты поспи до весны,"
Шепчет мягко, не видя отчаянья слез.
За охотником я ухожу в леса глубь?
На погибель иду по унылой лыжне?
И назад уже смысла мне нет повернуть...
Не найти в километрах тепло и ночлег.
"Отче наш" прочитала я тысячи раз,
Шаг за шагом ступая, губу закусив.
Вдруг исчезла лыжня. Тихо слезы из глаз.
Впереди перепад высоты и обрыв.
Я достала заветный сухой коробок
И, по спичке сжигая, пыталась понять,
Как спуститься, не завалившись в сугроб,
В неизвестности тьмы своих лыж не сломать.
Рюкзак тяжелел, вся одежда влажна,
Остановка морозу пришлась по душе.
От спичек отскакивая, он хохотал,
Пробираясь настырно и нагло уже.
Спички иссякли и кромешная тьма
Обступила, но духа горящего свет
Дал надежду, что всё это действо – не зря.
Я прошла испытание, вновь нашла след.
Три часа пробираюсь. У столов вся страна.
Как там мама? Так хочется выжить сейчас.
Я бы минимум троих детей родила.
И закончила бы на пятёрки иняз.
Вдруг узнала я место. Но вокруг - тишина..
В чёрных елях не слышно весёлой толпы.
Нет избушки, кругом – непроглядная мгла.
И тогда я погасла как будто внутри...
Приготовилась сдаться, признала, что ВСЁ.
Нет друзей и горячей еды у огня.
Налетело смертельной тоски вороньë
И склевало остатки надежды, глумясь.
Тишиной усыпляла глухая тайга,
Сердце билось устало, утихнула боль.
И как будто сквозь брёвна сочились слова:
"Чёрный ворон, не жди, я пока что не твой"...
Эх, мобильная связь. Ты, порою, нозишь,
И так хочется скрыться, как тот абонент.
Ты пришла через годика два в нашу жизнь,
Изменив весь уклад и общенье с тех лет.
Из толпы только двое не знали про план
Отменить рюкзаки и остаться в тепле,
То ли чих, то ли вирус причиною стал,
Уж неважно, но двое в избушке. В тайге.
Не охотник лыжню для другой проложил,
Чётко следуя старой, знакомой тропе.
Не охотник сидел, в одного голосил
У буржуйки в любимой таёжной избе.
Закричала:"Аууу, это яяяя, я пришлааа!"
Распахнулась тяжёлая дверь в темноте,
И по чьим-то молитвам я была спасена,
Лицо друга светилось в сиянье огней.
Так Морозко остался ни с чем в эту ночь.
Ровно сутки в тепле отсыпалась краса.
Научилась, как можно себя превозмочь,
И поверила в смелость и чудеса.
3 июня 2024, Чемал. Светлана Матвеева
Фото тайги мои, на Зенит, утро 1 января 2001 года.
