16 мая 1887 года родился Игорь Северянин (Игорь Васильевич Лотарёв), поэт серебряного века
Cам о себе Северянин писал, что стать известным ему помог «счастливый случай»: в 1910 году его стихотворение попало на глаза Льву Толстому, и великого писателя возмутили строки «Вонзите штопор в упругость пробки / И взоры женщин не будут робки». Об этом сразу стали трубить все газеты. Каждый старался напечатать стихи Северянина, чтобы побранить, и это принесло поэту необычайную популярность.
Судьба Северянина — история фантастического взлёта и невероятного крушения, угасания, нищеты, болезней и забвения. За семь предреволюционных лет он после выхода в 1913 году и семикратного переиздания книги «Громокипящий кубок» пережил фантастический, беспрецедентный успех, необъяснимый для собратьев по перу. Пришедшая к нему слава и радовала и угнетала … «Я так устал от льстивой свиты И от мучительных похвал… Мне скучен королевский титул, Которым Бог меня венчал.» — так он писал Валерию Брюсову в 1912 году на подъеме своей славы. Его стихи, особенно в авторском исполнении, трогали какие-то сокровенные струны душ современников и непостижимым образом притягивали к нему толпы поклонниц и поклонников. И он умел играть на этих струнах. Выступление в Политехническом музее в Москве — его прощание с Россией. В это время он понял, что в наступившем казавшихся беспросветными хаосе и ужасе его музе и ему самому не выжить и спрятался от них «на даче» на берегу Балтики среди лесов, полей, озер и рек Эстонской республики.
С середины 30-х годов поэтический дар стал иссякать, с 1935 года начался самый мрачный этап жизни поэта. От лёгкости и солнечной радости молодых лет не осталось и следа. К невыносимой нищете добавлялись нищета духа и горькие раздумья.
С 1925 по 1930 год не вышло ни одного сборника стихотворений. Зато в 1931 году вышел новый сборник стихов «Классические розы». Состоялось несколько гастролей по Европе, имевшие шумный успех, но издателей для книг найти не удавалось. Летом 1940 года Эстония вошла в состав СССР. Северянин воспринял это с невероятным воодушевлением. Вновь загорелись глаза, снова стал писать стихи. Но это был уже другой Северянин и другие стихи.
В Эстонии Северянина удерживал и брак с Фелиcсой Круут. С ней поэт прожил 16 лет и это был единственный законный брак в его жизни. За Фелиссой Игорь Северянин был как за каменной стеной, она оберегала его от всех житейских проблем, а иногда и спасала. Большую часть времени Северянин проводил за рыбной ловлей. Очень болел, врачи обнаружили у него кроме сердечной недостаточности ещё туберкулез легких. Жизнь их проходила более чем скромно — в повседневной жизни он довольствовался немногим. Поэт умер 20 декабря 1941 г. в 54 года в оккупированном немцами Таллинне и был похоронен там на Александро-Невском кладбище. На памятнике помещены его строки: «Как хороши, как свежи будут розы, Моей страной мне брошенные в гроб!»
***
Валерий Брюсов писал о нём:
«Игорь Северянин — поэт, в прекрасном, в лучшем смысле слова… Это – лирик, тонко воспринимающий природу и весь мир и умеющий несколькими характерными чертами заставить видеть то, что он рисует. Это — истинный поэт, глубоко переживающий жизнь и своими ритмами заставляющий читателя страдать и радоваться вместе с собой. Это – ироник, остро подмечающий вокруг себя смешное и низкое и клеймящий это в меткой сатире. Это — художник, которому открылась тайна стиха и который сознательно стремится усовершенствовать свой инструмент, «свою лиру».
***
Марина Цветаева называла его Соловьем и величала ПОЭТ большими буквами. «Среди стольких призраков, сплошных привидений — Вы один были жизнь...» Это она написала в 1931 году после его выступления в Париже. Написала, но письмо почему-то не отправила…
***
Булат Окуджава: «Игорь Северянин — мой поэт, поэт большой, яркий, обогативший нашу многострадальную поэзию, поэт, о котором ещё предстоит говорить, и у которого есть чему учиться».
***
Варлам Шаламов: «Я утверждаю, что хорошее знакомство с Игорем Северяниным более полезно для молодого поэта, чем, например, с творчеством Василия Каменского, Хлебникова и даже Маяковского. Игорь Северянин — поэт абсолютно одарённый, голос которого абсолютной поэтической чистоты при всей его вычурности. Игорь Северянин научит поэта краткому, совершенному русскому стиху, тогда как Каменский и Хлебников, сломав русский стих, ничем его практически не заменили».
(художник Владислав Сергеев)
#ИгорьСеверянин#ПоЧИТАТЕЛИкниг
Другие записи сообщества
Владимир Набоков
Каштаны
Цветущие каштаны, словно храмы
открытые, сияют вдоль реки.
Их красоту задуют ветерки
задорные, но в этот вечер — самый
весенний из весенних вечеров —
они чудесней всех твоих даров,
незримый Зодчий! Кто-то тихо, чисто
в цветах звенит (кто, ангел или дрозд?),
и тени изумрудные слоистой
листвы и грозди розовые звезд
в воде отражены.
Я здесь, упрямый,
юродивый, у паперти стою
и чуда жду, и видят грусть мою
каштаны, восхитительные храмы...
20 мая 1920, Кембридж
(художник Пьер Огюст Ренуар, «Каштаны в цвету», 1881)
#ВладимирНабоков#ПоЧИТАТЕЛИкниг
Каштаны
Цветущие каштаны, словно храмы
открытые, сияют вдоль реки.
Их красоту задуют ветерки
задорные, но в этот вечер — самый
весенний из весенних вечеров —
они чудесней всех твоих даров,
незримый Зодчий! Кто-то тихо, чисто
в цветах звенит (кто, ангел или дрозд?),
и тени изумрудные слоистой
листвы и грозди розовые звезд
в воде отражены.
Я здесь, упрямый,
юродивый, у паперти стою
и чуда жду, и видят грусть мою
каштаны, восхитительные храмы...
20 мая 1920, Кембридж
(художник Пьер Огюст Ренуар, «Каштаны в цвету», 1881)
#ВладимирНабоков#ПоЧИТАТЕЛИкниг
Мне нравится
Марина Цветаева
Слава прабабушек томных,
Домики старой Москвы,
Из переулочков скромных
Все исчезаете вы.
Точно дворцы ледяные
По мановенью жезла.
Где потолки расписные,
До потолков зеркала?
Где клавесина аккорды,
Тёмные шторы в цветах,
Великолепные морды
На вековых воротах,
Кудри, склонённые к пяльцам,
Взгляды портретов в упор...
Странно постукивать пальцем
О деревянный забор!
Домики с знаком породы,
С видом её сторожей,
Вас заменили уроды —
Грузные, в шесть этажей.
Домовладельцы - их право!
И погибаете вы,
Томных прабабушек слава,
Домики старой Москвы.
1911
(художник Владимир Парошин, «Двор на Китай-городе»)
#МаринаЦветаева#ПоЧИТАТЕЛИкниг
Слава прабабушек томных,
Домики старой Москвы,
Из переулочков скромных
Все исчезаете вы.
Точно дворцы ледяные
По мановенью жезла.
Где потолки расписные,
До потолков зеркала?
Где клавесина аккорды,
Тёмные шторы в цветах,
Великолепные морды
На вековых воротах,
Кудри, склонённые к пяльцам,
Взгляды портретов в упор...
Странно постукивать пальцем
О деревянный забор!
Домики с знаком породы,
С видом её сторожей,
Вас заменили уроды —
Грузные, в шесть этажей.
Домовладельцы - их право!
И погибаете вы,
Томных прабабушек слава,
Домики старой Москвы.
1911
(художник Владимир Парошин, «Двор на Китай-городе»)
#МаринаЦветаева#ПоЧИТАТЕЛИкниг
Мне нравится
Вадим Шефнер
Военные сны
Нам снится не то, что хочется нам,-
Нам снится то, что хочется снам.
На нас до сих пор военные сны,
Как пулеметы, наведены.
И снятся пожары тем, кто ослеп,
И сытому снится блокадный хлеб.
И те, от кого мы вестей не ждем,
Во сне к нам запросто входят в дом.
Входят друзья предвоенных лет,
Не зная, что их на свете нет.
И снаряд, от которого случай спас,
Осколком во сне настигает нас.
И, вздрогнув, мы долго лежим во мгле,-
Меж явью и сном, на ничье земле,
И дышится трудно, и ночь длинна…
Камнем на сердце лежит война.
1966 год
(картина Виктора Дмитриевского «Письмо из 41-го»)
#ВадимШефнер#ПоЧИТАТЕЛИкниг
Военные сны
Нам снится не то, что хочется нам,-
Нам снится то, что хочется снам.
На нас до сих пор военные сны,
Как пулеметы, наведены.
И снятся пожары тем, кто ослеп,
И сытому снится блокадный хлеб.
И те, от кого мы вестей не ждем,
Во сне к нам запросто входят в дом.
Входят друзья предвоенных лет,
Не зная, что их на свете нет.
И снаряд, от которого случай спас,
Осколком во сне настигает нас.
И, вздрогнув, мы долго лежим во мгле,-
Меж явью и сном, на ничье земле,
И дышится трудно, и ночь длинна…
Камнем на сердце лежит война.
1966 год
(картина Виктора Дмитриевского «Письмо из 41-го»)
#ВадимШефнер#ПоЧИТАТЕЛИкниг
Мне нравится
Памятник детям блокадного Ленинграда. Омск
Трое худеньких, укутанных в платки ребятишек, прижавшись друг к другу, испуганно смотрят на прохожих. Младшая девочка держит старую, любимую куклу. Девочка постарше прижимает к себе скрипку. У мальчика в руках большой чайник. Он старший в этой группе, ему нужно заботиться об остальных. Это – дети блокадного Ленинграда.
А сам памятник стоит в Омске. Почему? Об этом сообщает надпись на постаменте: «Из блокадного Ленинграда в Омскую область было эвакуировано более 17 тысяч детей». Вот таких их и привозили – худеньких, измученных. Вывозили по легендарной Дороге жизни. Их размещали по детдомам. Часть детей была отдана в семьи омичей. Многие маленькие ленинградцы, потерявшие родных и близких, навсегда связали свою жизнь с Сибирью.
Памятник был открыт в 2014 году. Автор – скульптор Сергей Голованцев.
#памятники#ПоЧИТАТЕЛИкниг
Трое худеньких, укутанных в платки ребятишек, прижавшись друг к другу, испуганно смотрят на прохожих. Младшая девочка держит старую, любимую куклу. Девочка постарше прижимает к себе скрипку. У мальчика в руках большой чайник. Он старший в этой группе, ему нужно заботиться об остальных. Это – дети блокадного Ленинграда.
А сам памятник стоит в Омске. Почему? Об этом сообщает надпись на постаменте: «Из блокадного Ленинграда в Омскую область было эвакуировано более 17 тысяч детей». Вот таких их и привозили – худеньких, измученных. Вывозили по легендарной Дороге жизни. Их размещали по детдомам. Часть детей была отдана в семьи омичей. Многие маленькие ленинградцы, потерявшие родных и близких, навсегда связали свою жизнь с Сибирью.
Памятник был открыт в 2014 году. Автор – скульптор Сергей Голованцев.
#памятники#ПоЧИТАТЕЛИкниг
Мне нравится
Владимир Солоухин
Три черёмуховых дня
Какой простор насмешкам был,
Упрёкам тошным и сварливым,
Что я черёмух насадил,
Где быть бы яблоням и сливам.
Как помню, даже и сосед
Не похвалил моей затеи:
«Ни красоты особой нет,
Ни проку, кроме, разве, тени.
От ягод сразу вяжет рот,
Ну съешь десятка два от силы.
Конечно, ежели цветёт,
То и душисто, и красиво,
Но это ведь – три дня в году.
И – отцвела. И – всё забыто.
Но для чего сажать в саду,
Когда её в лесу избыток?»
Но я вчера окно открыл,
Нет, распахнул окно, вернее,
И белой сказкой встречен был
И сразу замер перед нею.
Пыланье белого огня
В чуть золотистый час рассвета...
О,три черёмуховых дня!
Пусть остальное – просто лето.
Вы не обманете меня,
Чуди, капризничай, погода...
О, три черёмуховых дня
За остальные будни года!
Судьба, пути свои верши.
И отживу. И в землю лягу.
Три дня цветения души!
Себе берите тонны ягод.
И расцветая и звеня,
И ты, красивая, прости мне,
Что – три черёмуховых дня,
А остальные все – простые.
То утро в памяти храня,
Прошу у жизни, как награды:
Дай три черёмуховых дня,
А остальных уже не надо.
(художник Сергей Дорофеев, «Аромат черёмухи душистой»)
#ВладимирСолоухин#ПоЧИТАТЕЛИкниг
Три черёмуховых дня
Какой простор насмешкам был,
Упрёкам тошным и сварливым,
Что я черёмух насадил,
Где быть бы яблоням и сливам.
Как помню, даже и сосед
Не похвалил моей затеи:
«Ни красоты особой нет,
Ни проку, кроме, разве, тени.
От ягод сразу вяжет рот,
Ну съешь десятка два от силы.
Конечно, ежели цветёт,
То и душисто, и красиво,
Но это ведь – три дня в году.
И – отцвела. И – всё забыто.
Но для чего сажать в саду,
Когда её в лесу избыток?»
Но я вчера окно открыл,
Нет, распахнул окно, вернее,
И белой сказкой встречен был
И сразу замер перед нею.
Пыланье белого огня
В чуть золотистый час рассвета...
О,три черёмуховых дня!
Пусть остальное – просто лето.
Вы не обманете меня,
Чуди, капризничай, погода...
О, три черёмуховых дня
За остальные будни года!
Судьба, пути свои верши.
И отживу. И в землю лягу.
Три дня цветения души!
Себе берите тонны ягод.
И расцветая и звеня,
И ты, красивая, прости мне,
Что – три черёмуховых дня,
А остальные все – простые.
То утро в памяти храня,
Прошу у жизни, как награды:
Дай три черёмуховых дня,
А остальных уже не надо.
(художник Сергей Дорофеев, «Аромат черёмухи душистой»)
#ВладимирСолоухин#ПоЧИТАТЕЛИкниг
Мне нравится
Игорь Северянин
СЕГОДНЯ НЕ ПРИДУ
Сегодня не приду; когда приду — не знаю…
Ее телеграмма.
«Сегодня не приду; когда приду — не знаю…»
Я радуюсь весне, сирени, солнцу, маю!
Я радуюсь тому, что вновь растет трава!
— Подайте мой мотор. Шоффэр, на Острова!
Пускай меня к тебе влечет неудержимо,
Мне хочется забыть, что я тобой любима,
Чтоб чувствовать острей весенний этот день,
Чтоб слаже тосковать…
— В сирень, шоффэр! в сирень!
Я так тебя люблю, что быть с тобою вместе
Порой мне тяжело: ты мне, своей невесте,
Так много счастья дал, собой меня впитав,
Что отдых от тебя среди цветов и трав…
Пощады мне, молю! Я требую пощады!
Я видеть не могу тебя и мне не надо…
— Нельзя ли по морю, шоффэр?… а на звезду?…
Чтоб только как-нибудь: «Сегодня не приду…»
1914
(художник Ольга Калашникова)
#ИгорьСеверянин#ПоЧИТАТЕЛИкниг
СЕГОДНЯ НЕ ПРИДУ
Сегодня не приду; когда приду — не знаю…
Ее телеграмма.
«Сегодня не приду; когда приду — не знаю…»
Я радуюсь весне, сирени, солнцу, маю!
Я радуюсь тому, что вновь растет трава!
— Подайте мой мотор. Шоффэр, на Острова!
Пускай меня к тебе влечет неудержимо,
Мне хочется забыть, что я тобой любима,
Чтоб чувствовать острей весенний этот день,
Чтоб слаже тосковать…
— В сирень, шоффэр! в сирень!
Я так тебя люблю, что быть с тобою вместе
Порой мне тяжело: ты мне, своей невесте,
Так много счастья дал, собой меня впитав,
Что отдых от тебя среди цветов и трав…
Пощады мне, молю! Я требую пощады!
Я видеть не могу тебя и мне не надо…
— Нельзя ли по морю, шоффэр?… а на звезду?…
Чтоб только как-нибудь: «Сегодня не приду…»
1914
(художник Ольга Калашникова)
#ИгорьСеверянин#ПоЧИТАТЕЛИкниг
Мне нравится
16 мая 1910 года родилась Ольга БЕРГГОЛЬЦ, русская писательница, поэтесса.
Это она написала про «сто двадцать пять блокадных грамм с огнем и кровью пополам», ей принадлежат строки «никто не забыт и ничто не забыто», выбитые на Пискаревском мемориале. Это за ее «Ленинградскую поэму», изданную в окруженном кольцом городе в конце 1942 года, люди были готовы платить хлебом. Вряд ли в современной истории мы найдем пример такого уважения, любви и, что, пожалуй, самое невероятное, нужности поэта. Поэта, своим словом спасавшего ленинградцев.
Ольга Федоровна Берггольц родилась в Петербурге в семье врача. Детство Ольги прошло в двухэтажном доме на Невской заставе, в обычном для интеллигентной семьи тех лет жизненном укладе – няня, гувернантка, любовь и забота родителей. А потом в России грянули перемены.
Первое стихотворение четырнадцатилетней Ольги Берггольц опубликовала заводская стенгазета завода «Красный ткач», где работал тогда в амбулатории доктор Берггольц. Через год ее стихи «Песня о знамени» напечатали «Ленинские искры», и Ольга, учившаяся в выпускном классе девятилетки, вступила в литературное молодежное объединение «Смена» при Ленинградской ассоциации пролетарских писателей. В 1926 году она удостоилась похвалы Корнея Чуковского, сказавшего, что из Ольги непременно получится настоящий поэт.
Жизнь ее была полна смысла и надежд – в том числе, личная. В «Смене» она познакомилась с поэтом Корниловым, приехавшим из нижегородского села. Борис Корнилов был старше Ольги на три года. Очень талантливый, он считался едва ли не самым перспективным поэтом в «Смене». В 1926 году они вместе поступили на Высшие государственные курсы искусствоведения, и вскоре Борис сделал Ольге предложение – в лучших романтических традициях, у подножия Медного всадника. Влюбленные поженились, и уже в восемнадцать лет Ольга родила дочку Иру.
Курсы вскоре закрыли, часть студентов перешла на филфак Ленинградского университета. В 1930 году Ольга прошла преддипломную практику во Владикавказе, получила диплом и уехала по распределению работать корреспондентом в казахстанской газете «Советская степь». В том же году у нее вышла первая книга – сборник детских стихов «Зима-лето-попугай», а вот семейная жизнь разладилась. Причиной развода супруги назвали «несходство характеров», и особенно по своей первой любви Ольга не страдала, тем более что в ее жизни появился другой мужчина – Николай Молчанов, сокурсник по университету. В Казахстан они уехали вместе, оставив Ирочку на попечении Ольгиных родителей.
Работа разъездным корреспондентом превратила Ольгу в профессионального журналиста. Она ездила по районам и писала не только очерки, но также стихи и рассказы. Впоследствии Ольга Берггольц скажет, что в крайне тяжелых бытовых условиях этой работы мироощущение у нее было самое радостное.
Вернувшись в 1931 году из Казахстана, Ольга начала работать одним из редакторов газеты на заводе «Электросила». В 1932 году она вышла замуж за Молчанова и родила ему дочку Майю, а вскоре Николая призвали в армию. Служил он на границе с Турцией и в том же году был комиссован – после расправы басмачей над Молчановым, он получил тяжелую форму эпилепсии. А следующий год принес еще одну трагедию – смерть маленькой Майи.
В 1935 году вышел первый сборник «взрослых стихов Ольги Берггольц – «Стихотворения», и Ольгу приняли в Союз писателей СССР. А в 1936 году в семье случилась еще одна страшная трагедия – умерла Ира, старшая дочь Ольги.
В декабре 1938 года Ольгу Берггольц арестовали как «участницу троцкистско-зиновьевской организации и террористической группы». В тюрьме она потеряла своего еще нерожденного третьего ребенка. В июле 1939 года Ольгу Берргольц освободили из-под ареста с формулировкой «недоказанность состава преступления». В том же году Ольга Федоровна начала писать прозу – впоследствии эти страницы войдут в ее книгу «Дневные звезды».
В блокаду Ольга Берггольц работала на ленинградском радио. Очень скоро ее тихий голос стал голосом самого города, а сама Ольга Федоровна из малоизвестного автора детских стихов и книжек превратилась в поэта, олицетворявшего стойкость ленинградцев. Позднее те радиопередачи вошли в книгу Ольги Берггольц «Говорит Ленинград». Страна оценила ее заслуги – Ольга Берггольц получила орден Трудового красного знамени, орден Ленина, несколько медалей, но главным для нее стало звание «ленинградской Мадонны», пришедшее куда раньше официального успеха. Ее строки, известные сейчас всему миру, высекли на граните стены Пискаревского кладбища-мемориала: «Никто не забыт и ничто не забыто».
В марте 1942 года хирурга Берггольца, отца Ольги, выслали в Красноярский край – немецкая фамилия сделала его «социально опасным элементом». Поэтесса пыталась реабилитировать отца, а заодно доказать, что в блокадном городе он необходим хотя бы как врач. В это время у самой Ольги Федоровны уже развивалась дистрофия. Друзья сумели отправить ее в Москву, но через два месяца поэтесса вернулась туда, где считала себя необходимой.
Непросто складывалась судьба Ольги Федоровны и после Победы. Знаменитое постановление 1946 года о ленинградских журналах сказалось и на ней: Берггольц поставили в вину хорошее отношение к Анне Ахматовой и продолжение в мирное время темы военных страданий. Книгу «Говорит Ленинград» изъяли из библиотек. В ноябре 1948 года умер Федор Берггольц, всего год как вернувшийся в родной Ленинград. Этих потрясений Ольга Федоровна уже не сумела перенести с прежней стойкостью. В 1952 году она даже попала в психиатрическую лечебницу по поводу алкогольной зависимости и написала там свою автобиографию.
В 1954 году в «Новом мире» опубликовали фрагмент из книги «Дневные звезды», которую сама Ольга Федоровна называла главной в своем творчестве, а «Ленинградский альманах» напечатал трагедию «Верность». В 1958 году в московском издательстве вышло двухтомное собрание ее сочинений, а в 1959-м издательство «Советский писатель» выпустило книгу «Дневные звезды». По этой книге был снят фильм, вышедший в 1968 году и с успехом представленный на Венецианском международном кинофестивале.
Дневники, которые поэтесса вела много лет, при ее жизни не увидели света, архив после смерти был конфискован властями. Фрагменты дневников и некоторые стихотворения появились в 1980 году в израильском журнале «Время и мы». Большинство не публиковавшегося в России наследия Берггольц вошло в 3-й том собрания ее сочинений (1990).
Ольга Федоровна Берггольц скончалась 13 ноября 1975 года. Желание музы блокадного Ленинграда лежать после смерти на Пискаревском кладбище, среди умерших в блокаду друзей, не исполнилось – поэтессу похоронили на Литераторских мостках (Волково кладбище). В любое время года на ее могиле можно увидеть живые цветы…
#ОльгаБерггольц#ПоЧИТАТЕЛИкнин
Это она написала про «сто двадцать пять блокадных грамм с огнем и кровью пополам», ей принадлежат строки «никто не забыт и ничто не забыто», выбитые на Пискаревском мемориале. Это за ее «Ленинградскую поэму», изданную в окруженном кольцом городе в конце 1942 года, люди были готовы платить хлебом. Вряд ли в современной истории мы найдем пример такого уважения, любви и, что, пожалуй, самое невероятное, нужности поэта. Поэта, своим словом спасавшего ленинградцев.
Ольга Федоровна Берггольц родилась в Петербурге в семье врача. Детство Ольги прошло в двухэтажном доме на Невской заставе, в обычном для интеллигентной семьи тех лет жизненном укладе – няня, гувернантка, любовь и забота родителей. А потом в России грянули перемены.
Первое стихотворение четырнадцатилетней Ольги Берггольц опубликовала заводская стенгазета завода «Красный ткач», где работал тогда в амбулатории доктор Берггольц. Через год ее стихи «Песня о знамени» напечатали «Ленинские искры», и Ольга, учившаяся в выпускном классе девятилетки, вступила в литературное молодежное объединение «Смена» при Ленинградской ассоциации пролетарских писателей. В 1926 году она удостоилась похвалы Корнея Чуковского, сказавшего, что из Ольги непременно получится настоящий поэт.
Жизнь ее была полна смысла и надежд – в том числе, личная. В «Смене» она познакомилась с поэтом Корниловым, приехавшим из нижегородского села. Борис Корнилов был старше Ольги на три года. Очень талантливый, он считался едва ли не самым перспективным поэтом в «Смене». В 1926 году они вместе поступили на Высшие государственные курсы искусствоведения, и вскоре Борис сделал Ольге предложение – в лучших романтических традициях, у подножия Медного всадника. Влюбленные поженились, и уже в восемнадцать лет Ольга родила дочку Иру.
Курсы вскоре закрыли, часть студентов перешла на филфак Ленинградского университета. В 1930 году Ольга прошла преддипломную практику во Владикавказе, получила диплом и уехала по распределению работать корреспондентом в казахстанской газете «Советская степь». В том же году у нее вышла первая книга – сборник детских стихов «Зима-лето-попугай», а вот семейная жизнь разладилась. Причиной развода супруги назвали «несходство характеров», и особенно по своей первой любви Ольга не страдала, тем более что в ее жизни появился другой мужчина – Николай Молчанов, сокурсник по университету. В Казахстан они уехали вместе, оставив Ирочку на попечении Ольгиных родителей.
Работа разъездным корреспондентом превратила Ольгу в профессионального журналиста. Она ездила по районам и писала не только очерки, но также стихи и рассказы. Впоследствии Ольга Берггольц скажет, что в крайне тяжелых бытовых условиях этой работы мироощущение у нее было самое радостное.
Вернувшись в 1931 году из Казахстана, Ольга начала работать одним из редакторов газеты на заводе «Электросила». В 1932 году она вышла замуж за Молчанова и родила ему дочку Майю, а вскоре Николая призвали в армию. Служил он на границе с Турцией и в том же году был комиссован – после расправы басмачей над Молчановым, он получил тяжелую форму эпилепсии. А следующий год принес еще одну трагедию – смерть маленькой Майи.
В 1935 году вышел первый сборник «взрослых стихов Ольги Берггольц – «Стихотворения», и Ольгу приняли в Союз писателей СССР. А в 1936 году в семье случилась еще одна страшная трагедия – умерла Ира, старшая дочь Ольги.
В декабре 1938 года Ольгу Берггольц арестовали как «участницу троцкистско-зиновьевской организации и террористической группы». В тюрьме она потеряла своего еще нерожденного третьего ребенка. В июле 1939 года Ольгу Берргольц освободили из-под ареста с формулировкой «недоказанность состава преступления». В том же году Ольга Федоровна начала писать прозу – впоследствии эти страницы войдут в ее книгу «Дневные звезды».
В блокаду Ольга Берггольц работала на ленинградском радио. Очень скоро ее тихий голос стал голосом самого города, а сама Ольга Федоровна из малоизвестного автора детских стихов и книжек превратилась в поэта, олицетворявшего стойкость ленинградцев. Позднее те радиопередачи вошли в книгу Ольги Берггольц «Говорит Ленинград». Страна оценила ее заслуги – Ольга Берггольц получила орден Трудового красного знамени, орден Ленина, несколько медалей, но главным для нее стало звание «ленинградской Мадонны», пришедшее куда раньше официального успеха. Ее строки, известные сейчас всему миру, высекли на граните стены Пискаревского кладбища-мемориала: «Никто не забыт и ничто не забыто».
В марте 1942 года хирурга Берггольца, отца Ольги, выслали в Красноярский край – немецкая фамилия сделала его «социально опасным элементом». Поэтесса пыталась реабилитировать отца, а заодно доказать, что в блокадном городе он необходим хотя бы как врач. В это время у самой Ольги Федоровны уже развивалась дистрофия. Друзья сумели отправить ее в Москву, но через два месяца поэтесса вернулась туда, где считала себя необходимой.
Непросто складывалась судьба Ольги Федоровны и после Победы. Знаменитое постановление 1946 года о ленинградских журналах сказалось и на ней: Берггольц поставили в вину хорошее отношение к Анне Ахматовой и продолжение в мирное время темы военных страданий. Книгу «Говорит Ленинград» изъяли из библиотек. В ноябре 1948 года умер Федор Берггольц, всего год как вернувшийся в родной Ленинград. Этих потрясений Ольга Федоровна уже не сумела перенести с прежней стойкостью. В 1952 году она даже попала в психиатрическую лечебницу по поводу алкогольной зависимости и написала там свою автобиографию.
В 1954 году в «Новом мире» опубликовали фрагмент из книги «Дневные звезды», которую сама Ольга Федоровна называла главной в своем творчестве, а «Ленинградский альманах» напечатал трагедию «Верность». В 1958 году в московском издательстве вышло двухтомное собрание ее сочинений, а в 1959-м издательство «Советский писатель» выпустило книгу «Дневные звезды». По этой книге был снят фильм, вышедший в 1968 году и с успехом представленный на Венецианском международном кинофестивале.
Дневники, которые поэтесса вела много лет, при ее жизни не увидели света, архив после смерти был конфискован властями. Фрагменты дневников и некоторые стихотворения появились в 1980 году в израильском журнале «Время и мы». Большинство не публиковавшегося в России наследия Берггольц вошло в 3-й том собрания ее сочинений (1990).
Ольга Федоровна Берггольц скончалась 13 ноября 1975 года. Желание музы блокадного Ленинграда лежать после смерти на Пискаревском кладбище, среди умерших в блокаду друзей, не исполнилось – поэтессу похоронили на Литераторских мостках (Волково кладбище). В любое время года на ее могиле можно увидеть живые цветы…
#ОльгаБерггольц#ПоЧИТАТЕЛИкнин
Мне нравится
Псевдонимы Антона Павловича Чехова.
Ни у кого из писателей не было столько «вторых имен», как у Чехова. «Фамилию я отдал медицине, с которою не расстанусь до гробовой доски. С литературой же мне рано или поздно придется расстаться. Во-вторых, медицина, которая мнит себя быть серьезной, и игра в литературу должны иметь разные клички», – писал Чехов.
Всего известно свыше 50 чеховских псевдонимов:
А. Актрисын, А. Достойнов-Благороднов, А. П., А. П. Ч-в, Академик Тото, Акакий Тарантулов, Антоша, Антоша Ч., Антоша Ч.***, Антоша Чехонте, А-н Ч-те, Ан. Ч., Ан. Ч-е, Анче, Ан. Че-в, Аркадий Тарантулов А. Ч.,А. Ч-в, А. Че-в, А. Ч-х-в, А. Чехонте, Г. Б-в, Г. Балдастов, Макар Балдастов, Бокль Н. Н. Борисов, Брат моего брата, Врач без пациентов, Вспыльчивый человек, Гайка № 5 3/4, Гайка № 6, Гайка № 9, Граф Черномордик, Грач, Гудияди Янос, Два Аякса (с В. В. Билибиным), Дон Антонио Чехонте, Дяденька, Кисляев, М. Ковров, Крапива, Лаэрт, Некто, Нте, А. Павлов, Панько, Полковник Кочкарев, Прозаический поэт, Рувер, Рувер и Ревур, Улисс, Ц., Ч. Ч. Б. С., Ч. без с., Чел. б. селез., Человек без селезёнки, Чехонте, Ч.Хонте, А., Цынцыннатус, Шампанский, Шиллер Шекспирович Гёте, Homo Sachaliensis, Z.
Несмотря на обилие псевдонимов и явное желание писателя порой надеть литературную маску, ни один из псевдонимов не прижился в творчестве Чехова. Великий писатель остается для нас Антоном Павловичем Чеховым… Он вошел в отечественную и мировую литературу под своим именем.
(художник Александр Ильичёв)
#АнтонЧехов#псевдонимы#этоинтересно#ПоЧИТАТЕЛИкниг
Ни у кого из писателей не было столько «вторых имен», как у Чехова. «Фамилию я отдал медицине, с которою не расстанусь до гробовой доски. С литературой же мне рано или поздно придется расстаться. Во-вторых, медицина, которая мнит себя быть серьезной, и игра в литературу должны иметь разные клички», – писал Чехов.
Всего известно свыше 50 чеховских псевдонимов:
А. Актрисын, А. Достойнов-Благороднов, А. П., А. П. Ч-в, Академик Тото, Акакий Тарантулов, Антоша, Антоша Ч., Антоша Ч.***, Антоша Чехонте, А-н Ч-те, Ан. Ч., Ан. Ч-е, Анче, Ан. Че-в, Аркадий Тарантулов А. Ч.,А. Ч-в, А. Че-в, А. Ч-х-в, А. Чехонте, Г. Б-в, Г. Балдастов, Макар Балдастов, Бокль Н. Н. Борисов, Брат моего брата, Врач без пациентов, Вспыльчивый человек, Гайка № 5 3/4, Гайка № 6, Гайка № 9, Граф Черномордик, Грач, Гудияди Янос, Два Аякса (с В. В. Билибиным), Дон Антонио Чехонте, Дяденька, Кисляев, М. Ковров, Крапива, Лаэрт, Некто, Нте, А. Павлов, Панько, Полковник Кочкарев, Прозаический поэт, Рувер, Рувер и Ревур, Улисс, Ц., Ч. Ч. Б. С., Ч. без с., Чел. б. селез., Человек без селезёнки, Чехонте, Ч.Хонте, А., Цынцыннатус, Шампанский, Шиллер Шекспирович Гёте, Homo Sachaliensis, Z.
Несмотря на обилие псевдонимов и явное желание писателя порой надеть литературную маску, ни один из псевдонимов не прижился в творчестве Чехова. Великий писатель остается для нас Антоном Павловичем Чеховым… Он вошел в отечественную и мировую литературу под своим именем.
(художник Александр Ильичёв)
#АнтонЧехов#псевдонимы#этоинтересно#ПоЧИТАТЕЛИкниг
Мне нравится
Развернув письмо, я — первое — прочел стихотворение, и у меня защипало в носу: я пришел к жене и захотел прочесть; но не мог от слез умиления. Стихотворение одно из тех редких, в которых ни слова прибавить, убавить или изменить нельзя; оно живое само и прелестно. Оно так хорошо, что, мне кажется, это не случайное стихотворение, а что это первая струя давно задержанного потока... «Ты нежная», да и все прелестно. Я не знаю у Вас лучшего.
Л.Н.Толстой.
Из письма А.А.Фету 11 мая 1870 года
✨✨✨✨✨✨
Отсталых туч над нами пролетает
Последняя толпа.
Прозрачный их отрезок мягко тает
У лунного серпа.
Царит весны таинственная сила
С звездами на челе. -
Ты нежная! Ты счастье мне сулила
На суетной земле.
А счастье где? Не здесь , в среде убогой,
А вон оно — как дым.
За ним! за ним! воздушною дорогой -
И в вечность улетим!
А.А.Фет 1870
(художник Станислав Жуковский)
#ЛевТолстой#АфанасийФет#ПоЧИТАТЕЛИкниг
Л.Н.Толстой.
Из письма А.А.Фету 11 мая 1870 года
✨✨✨✨✨✨
Отсталых туч над нами пролетает
Последняя толпа.
Прозрачный их отрезок мягко тает
У лунного серпа.
Царит весны таинственная сила
С звездами на челе. -
Ты нежная! Ты счастье мне сулила
На суетной земле.
А счастье где? Не здесь , в среде убогой,
А вон оно — как дым.
За ним! за ним! воздушною дорогой -
И в вечность улетим!
А.А.Фет 1870
(художник Станислав Жуковский)
#ЛевТолстой#АфанасийФет#ПоЧИТАТЕЛИкниг
Мне нравится
Считается, что в этот день, 11 мая 868 года китайский монах Ван Цзе изготовил «Алмазную сутру». Сутра является вторым подлинно датированным, из дошедших до наших дней, печатным документом.
Эта очень древняя книга представляет собой свиток, состоящий из шести листов текста и одной гравюры, на которой изображен Будда. Над созданием этой первой в мире книги мастер Ван Цзе трудился долго, вырезая из глины штампы с иероглифами и обжигая их затем в печи. Казалось, этой кропотливой работе не будет конца, штампы приходилось многократно переделывать, однако мастер все-таки довел дело до счастливого финала. Бумагу для книги «Алмазная Сутра» китаец подобрал достаточно толстую, рассчитывая, что его труд проживет столетия. Так оно в итоге и получилось.
На колофоне (последней странице) старинной книги «Алмазная Сутра» имеется текст, позволивший провести точную ее датировку: «С благоговением сделано для всеобщего бесплатного распространения Ван Цзе по поручению его родителей в 15-м числе 4-й луны года Сяньтун». Эта дата соответствует 11 мая 868 года по Юлианскому календарю.
Наиболее известно четверостишие, в самом конце сутры повествующее о мимолетности:
Как на сновидение, иллюзию,
Как на отражение и пузыри на воде,
Как на росу и молнию,
Так следует смотреть на все деятельные дхармы.
(Дхармы - совокупность установленных норм и правил, соблюдение которых необходимо для поддержания космического порядка).
Алмазная сутра хранится в архиве Британской библиотеки.
#этоинтересно#необычныекниги#ПоЧИТАТЕЛИкниг
Эта очень древняя книга представляет собой свиток, состоящий из шести листов текста и одной гравюры, на которой изображен Будда. Над созданием этой первой в мире книги мастер Ван Цзе трудился долго, вырезая из глины штампы с иероглифами и обжигая их затем в печи. Казалось, этой кропотливой работе не будет конца, штампы приходилось многократно переделывать, однако мастер все-таки довел дело до счастливого финала. Бумагу для книги «Алмазная Сутра» китаец подобрал достаточно толстую, рассчитывая, что его труд проживет столетия. Так оно в итоге и получилось.
На колофоне (последней странице) старинной книги «Алмазная Сутра» имеется текст, позволивший провести точную ее датировку: «С благоговением сделано для всеобщего бесплатного распространения Ван Цзе по поручению его родителей в 15-м числе 4-й луны года Сяньтун». Эта дата соответствует 11 мая 868 года по Юлианскому календарю.
Наиболее известно четверостишие, в самом конце сутры повествующее о мимолетности:
Как на сновидение, иллюзию,
Как на отражение и пузыри на воде,
Как на росу и молнию,
Так следует смотреть на все деятельные дхармы.
(Дхармы - совокупность установленных норм и правил, соблюдение которых необходимо для поддержания космического порядка).
Алмазная сутра хранится в архиве Британской библиотеки.
#этоинтересно#необычныекниги#ПоЧИТАТЕЛИкниг
Мне нравится