Антон Чехов
Жених и папенька
(Нечто современное)
Сценка
— А вы, я слышал, женитесь! — обратился к Петру Петровичу Милкину на дачном балу один из его знакомых. — Когда же мальчишник справлять будете?
— Откуда вы взяли, что я женюсь? — вспыхнул Милкин. — Какой это дурак вам сказал?
— Все говорят, да и по всему видно... Нечего скрытничать, батенька... Вы думаете, что нам ничего не известно, а мы вас насквозь видим и знаем! Хе-хе-хе... По всему видно... Целые дни просиживаете вы у Кондрашкиных, обедаете там, ужинаете, романсы поете... Гуляете только с Настенькой Кондрашкиной, ей одной только букеты и таскаете... Всё видим-с! Намедни встречается мне сам Кондрашкин-папенька и говорит, что ваше дело совсем уже в шляпе, что как только переедете с дачи в город, то сейчас же и свадьба... Что ж? Дай бог! Не так я за вас рад, как за самого Кондрашкина... Ведь семь дочек у бедняги! Семь! Шутка ли? Хоть бы одну бог привел пристроить...
«Чёрт побери... — подумал Милкин. — Это уж десятый говорит мне про женитьбу на Настеньке. И из чего заключили, чёрт их возьми совсем! Из того, что ежедневно обедаю у Кондрашкиных, гуляю с Настенькой... Не-ет, пора уж прекратить эти толки, пора, а то того и гляди, что женят, анафемы!.. Схожу завтра объяснюсь с этим болваном Кондрашкиным, чтоб не надеялся попусту, и — айда!»
На другой день после описанного разговора Милкин, чувствуя смущение и некоторый страх, входил в дачный кабинет надворного советника Кондрашкина.
— Петру Петровичу! — встретил его хозяин. — Как живем-можем? Соскучились, ангел? Хе-хе-хе... Сейчас Настенька придет... На минутку к Гусевым побежала...
— Я, собственно говоря, не к Настасье Кирилловне, — пробормотал Милкин, почесывая в смущении глаз, — а к вам... Мне нужно поговорить с вами кое о чем... В глаз что-то попало...
— О чем же это вы собираетесь поговорить? — мигнул глазом Кондрашкин. — Хе-хе-хе... Чего же вы смущены так, милаша? Ах, мужчина, мужчина! Беда с вами, с молодежью! Знаю, о чем это вы хотите поговорить! Хе-хе-хе... Давно пора...
— Собственно говоря, некоторым образом... дело, видите ли, в том, что я... пришел проститься с вами... Уезжаю завтра...
— То есть как уезжаете? — спросил Кондрашкин, вытаращив глаза.
— Очень просто... Уезжаю, вот и всё... Позвольте поблагодарить вас за любезное гостеприимство... Дочери ваши такие милые... Никогда не забуду минут, которые...
— Позвольте-с... — побагровел Кондрашкин. — Я не совсем вас понимаю. Конечно, каждый человек имеет право уезжать... можете вы делать всё, что вам угодно, но, милостивый государь, вы... отвиливаете... Нечестно-с!
— Я... я... я не знаю, как же это я отвиливаю?
— Ходил сюда целое лето, ел, пил, обнадеживал, балясы тут с девчонками от зари до зари точил, и вдруг, на тебе, уезжаю!
— Я... я не обнадеживал. .
— Конечно, предложения вы не делали, да разве не видно было, к чему клонились ваши поступки? Каждый день обедал, с Настей по целым ночам под ручку... да нешто всё это спроста делается? Женихи только ежедневно обедают, а не будь вы женихом, нешто я стал бы вас кормить? Да-с! нечестно! Я и слушать не желаю! Извольте делать предложение, иначе я... тово...
— Настасья Кирилловна очень милая... хорошая девица... Уважаю я ее и... лучшей жены не желал бы себе, но... мы не сошлись убеждениями, взглядами.
— В этом и причина? — улыбнулся Кондрашкин. — Только-то? Да душенька ты моя, разве можно найти такую жену, чтоб взглядами была на мужа похожа? Ах, молодец, молодец! Зелень, зелень! Как запустит какую-нибудь теорию, так ей-богу... хе-хе-хе... в жар даже бросает... Теперь взглядами не сошлись, а поживете, так все эти шероховатости и сгладятся... Мостовая, пока новая — ездить нельзя, а как пообъездят ее немножко, то мое почтение!
— Так-то так, но... я недостоин Настасьи Кирилловны...
— Достоин, достоин! Пустяки! Ты славный парень!
— Вы не знаете всех моих недостатков... Я беден...
— Пустое! Жалованье получаете и слава богу...
— Я... пьяница...
— Ни-ни-ни!.. Ни разу не видал пьяным!.. — замахал руками Кондрашкин. — Молодежь не может не пить... Сам был молод, переливал через край. Нельзя без этого...
— Но ведь я запоем. Во мне наследственный порок!
— Не верю! Такой розан и вдруг — запой! Не верю!
«Не обманешь чёрта! — подумал Милкин. — Как ему, однако, дочек спихнуть хочется!»
— Мало того, что я запоем страдаю, — продолжал он вслух, — но я наделен еще и другими пороками. Взятки беру...
— Милаша, да кто же их не берет? Хе-хе-хе. Эка, поразил!
— И к тому же я не имею права жениться до тех пор, пока я не узнаю решения моей судьбы... Я скрывал от вас, но теперь вы должны всё узнать... Я... я состою под судом за растрату...
— Под су-дом? — обомлел Кондрашкин. — Н-да... новость... Не знал я этого. Действительно, нельзя жениться, покуда судьбы не узнаешь... А вы много растратили?
— Сто сорок четыре тысячи.
— Н-да, сумма! Да, действительно, Сибирью история пахнет... Этак девчонка может ни за грош пропасть. В таком случае нечего делать, бог с вами...
Милкин свободно вздохнул и потянулся к шляпе...
— Впрочем, — продолжал Кондрашкин, немного подумав, — если Настенька вас любит, то она может за вами туда следовать. Что за любовь, ежели она жертв боится? И к тому же, Томская губерния плодородная. В Сибири, батенька, лучше живется, чем здесь. Сам бы поехал, коли б не семья. Можете делать предложение!
«Экий чёрт несговорчивый! — подумал Милкин. — За нечистого готов бы дочку выдать, лишь бы только с плеч спихнуть».
— Но это не всё... — продолжал он вслух. — Меня будут судить не за одну только растрату, но и за подлог.
— Всё равно! Одно наказание!
— Тьфу!
— Чего это вы так громко плюете?
— Так... Послушайте, я вам еще не всё открыл... Не заставляйте меня высказывать вам то, что составляет тайну моей жизни... страшную тайну!
— Не желаю я знать ваших тайн! Пустяки!
— Не пустяки, Кирилл Трофимыч! Если вы услышите... узнаете, кто я, то отшатнетесь... Я... я беглый каторжник!!.
Кондрашкин отскочил от Милкина, как ужаленный, и окаменел. Минуту он стоял молча, неподвижно и глазами, полными ужаса, глядел на Милкина, потом упал в кресло и простонал:
— Не ожидал... — промычал он. — Кого согрел на груди своей! Идите! Ради бога уходите! Чтоб я и не видел вас! Ох!
Милкин взял шляпу и, торжествуя победу, направился к двери...
— Постойте! — остановил его Кондрашкин. — Отчего же вас до сих пор еще не задержали?
— Под чужой фамилией живу... Трудно меня задержать...
— Может быть, вы и до самой смерти этак проживете, что никто и не узнает, кто вы... Постойте! Теперь ведь вы честный человек, раскаялись уже давно... Бог с вами, так и быть уж, женитесь!
Милкина бросило в пот... Врать дальше беглого каторжника было бы уже некуда, и оставалось одно только: позорно бежать, не мотивируя своего бегства... И он готов уж был юркнуть в дверь, как в его голове мелькнула мысль...
— Послушайте, вы еще не всё знаете! — сказал он. — Я... я сумасшедший, а безумным и сумасшедшим брак возбраняется...
— Не верю! Сумасшедшие не рассуждают так логично...
— Стало быть, не понимаете, если так рассуждаете! Разве вы не знаете, что многие сумасшедшие только в известное время сумасшествуют, а в промежутках ничем не отличаются от обыкновенных людей?
— Не верю! И не говорите!
— В таком случае я вам от доктора свидетельство доставлю!
— Свидетельству поверю, а вам нет... Хорош сумасшедший!
— Через полчаса я принесу вам свидетельство... Пока прощайте...
Милкин схватил шляпу и поспешно выбежал. Минут через пять он уже входил к своему приятелю доктору Фитюеву, но, к несчастью, попал к нему именно в то время, когда он поправлял свою куафюру после маленькой ссоры со своей женой.
— Друг мой, я к тебе с просьбой! — обратился он к доктору. — Дело вот в чем... Меня хотят открутить во что бы то ни стало... Чтобы избегнуть этой напасти, я придумал показать себя сумасшедшим... Гамлетовский прием, в некотором роде... Сумасшедшим, понимаешь, нельзя жениться... Будь другом, дай мне удостоверение в том, что я сумасшедший!
— Ты не хочешь жениться? — спросил доктор.
— Ни за какие коврижки!
— В таком случае не дам я тебе свидетельства, — сказал доктор, трогаясь за свою куафюру. — Кто не хочет жениться, тот не сумасшедший, а напротив, умнейший человек... А вот когда захочешь жениться, ну тогда приходи за свидетельством... Тогда ясно будет, что ты сошел с ума...
1885
(художник Франц Гильери)
#АнтонЧехов#ПоЧИТАТЕЛИкниг
Другие записи сообщества
Мы сидели на террасе и собирались пить чай. Сад уже был весь в зелени, в заросших клумбах уже поселились соловьи на все петровки. Кудрявые кусты сирени кое-где как будто посыпаны были сверху чем-то белым и лиловым. Это цветы готовились распускаться. Листва березовой аллеи была вся прозрачна на заходящем солнце. На террасе была свежая тень. Сильная вечерняя роса должна была лечь на траву. На дворе за садом слышались последние звуки дня, шум пригнанного стада; дурачок Никон ездил с бочкой перед террасой по дорожке, и холодная струя воды из лейки кругами чернила вскопанную землю около стволов георгин и подпорок. У нас на террасе, на белой скатерти, блестел и кипел светловычищенный самовар, стояли сливки, крендельки, печенья. Катя пухлыми руками домовито перемывала чашки.
Лев Толстой, «Семейное счастье»
(художник Константин Коровин, «За чайным столом»)
#ЛевТолстой#ПоЧИТАТЕЛИкниг
Лев Толстой, «Семейное счастье»
(художник Константин Коровин, «За чайным столом»)
#ЛевТолстой#ПоЧИТАТЕЛИкниг
Мне нравится
7 июня в 1901 года в московской церкви Воздвижения на Овражке, в Воздвиженском переулке, состоялось венчание писателя Антона Павловича ЧЕХОВА и актрисы Ольги Леонардовны КНИППЕР.
Писателю был 41 год, актрисе – 32 года. Они познакомились в последний период жизни Чехова, когда после открывшихся тяжелых легочных кровотечений он по совету врачей перебрался в Ялту. Актрису только что открывшегося Художественного театра он впервые увидел осенью 1898 года в роли Ирины на репетициях первого спектакля – «Царя Федора Иоанновича» Алексея Константиновича Толстого. Уже из Ялты писал своему издателю: «Ирина, по-моему, великолепна. Голос, благородство, задушевность – так хорошо, что даже в горле чешется... Если бы я остался в Москве, то влюбился бы в эту Ирину».
Весной следующего года, в первый день Пасхи, вновь объявившийся в Москве Чехов, никогда не ходивший в гости, вдруг нанес ей визит. Они вместе посетили выставку картин Исаака Левитана. А на сцене автор впервые увидел свою «Чайку» с Книппер в роли Аркадиной. Последние две пьесы писателя «Три сестры» и «Вишневый сад» был написаны для нее. Начавшаяся между ними переписка самая обширная в эпистолярном наследии писателя: 433 его писем и телеграмм, более 400 – ее.
Через год в одном из них Чехов обратился к Ольге со словами: «Здравствуйте, последняя страница моей жизни, великая артистка земли русской». Как врач, он понимал, что ему осталось жить немного. О своей свадьбе они никого не поставили в известность, а в августе Чехов составил завещание. Он творил в одиночестве, она играла на сцене, посему писала о себе: «мифическая жена». Их обоих посещали грустные и тревожные мысли, но в письмах нет никаких подробностей личной жизни. Писавший о себе: «Я никогда не лгу», Чехов в то же время не распахивал душу нараспашку, следуя данному брату совету, что воспитанные люди молчат «из уважения к чужим ушам...».
Еще до знакомства с Книппер Чехов много лет работал над романом «О любви». Но после всех сокращений и вычеркиваний в нем осталась единственная фраза: «Он и она полюбили друг друга, женились и были несчастливы».
#АнтонЧехов#ОльгаКниппер#ПоЧИТАТЕЛИкниг
Писателю был 41 год, актрисе – 32 года. Они познакомились в последний период жизни Чехова, когда после открывшихся тяжелых легочных кровотечений он по совету врачей перебрался в Ялту. Актрису только что открывшегося Художественного театра он впервые увидел осенью 1898 года в роли Ирины на репетициях первого спектакля – «Царя Федора Иоанновича» Алексея Константиновича Толстого. Уже из Ялты писал своему издателю: «Ирина, по-моему, великолепна. Голос, благородство, задушевность – так хорошо, что даже в горле чешется... Если бы я остался в Москве, то влюбился бы в эту Ирину».
Весной следующего года, в первый день Пасхи, вновь объявившийся в Москве Чехов, никогда не ходивший в гости, вдруг нанес ей визит. Они вместе посетили выставку картин Исаака Левитана. А на сцене автор впервые увидел свою «Чайку» с Книппер в роли Аркадиной. Последние две пьесы писателя «Три сестры» и «Вишневый сад» был написаны для нее. Начавшаяся между ними переписка самая обширная в эпистолярном наследии писателя: 433 его писем и телеграмм, более 400 – ее.
Через год в одном из них Чехов обратился к Ольге со словами: «Здравствуйте, последняя страница моей жизни, великая артистка земли русской». Как врач, он понимал, что ему осталось жить немного. О своей свадьбе они никого не поставили в известность, а в августе Чехов составил завещание. Он творил в одиночестве, она играла на сцене, посему писала о себе: «мифическая жена». Их обоих посещали грустные и тревожные мысли, но в письмах нет никаких подробностей личной жизни. Писавший о себе: «Я никогда не лгу», Чехов в то же время не распахивал душу нараспашку, следуя данному брату совету, что воспитанные люди молчат «из уважения к чужим ушам...».
Еще до знакомства с Книппер Чехов много лет работал над романом «О любви». Но после всех сокращений и вычеркиваний в нем осталась единственная фраза: «Он и она полюбили друг друга, женились и были несчастливы».
#АнтонЧехов#ОльгаКниппер#ПоЧИТАТЕЛИкниг
Мне нравится
Было не светло и не темно. Стояла теплая, белая, прозрачная ночь с ее нежными переливчатыми красками, с перламутровой водой в тихих каналах, четко отражавших серый камень набережной и неподвижную зелень деревьев, с бледным, точно утомленным бессонницей небом и со спящими облаками на небе, длинными, тонкими, пушистыми, как клочья растрепанной ваты.
Александр Куприн, «Штабс-капитан Рыбников»
(художник Павел Еськов, «Белая ночь»)
#АлександрКуприн#белыеночи#ПоЧИТАТЕЛИкниг
Александр Куприн, «Штабс-капитан Рыбников»
(художник Павел Еськов, «Белая ночь»)
#АлександрКуприн#белыеночи#ПоЧИТАТЕЛИкниг
Мне нравится
Константин Бальмонт
ИЮНЬ
Июнь, непостижно-короткая ночь,
Вся прозрачная, вся просветленная.
Кто родится в Июне, никак одному не сумеет помочь:
В душе его век будет греза влюбленная,
Душа его будет бессонная.
В зеленом Июне цветут все цветы,
Густеет осока прохладными свитками,
Белеет купава, как стынущий лик чистоты,
Дрема навевает вещательность сонной мечты,
О маленьком счастье безмолвную речь с маргаритками
Ведет незабудка, и шепчет: «Припомнишь ли ты?»
Цветет и влюбляет ночная фиалка пахучая,
И рдеют сердечки гвоздик луговых.
Кто в Июне войдет в этот мир, каждый цвет, его сладостно мучая,
Будет сердцу внушать, что любить нужно их,
Эти сны, лепестки, и душа его станет певучая,
Расцвеченная, жгучая.
И в Июне, в Иванову ночь.
Он искать будет папорот-цвет,
На вопрос невозможный – желанный ответ,
На вопрос, что, мелькнув, уж не скроется прочь.
И Иванова ночь озаренная
Даст, быть может, огонь златоцветный ему,
Чтоб удвоить, за мигом сияния, тьму,
Чтоб в единственный час,
Где минута с минутой – как искра спаленная,
Тайный папорот-цвет, излучившись, погас,
Чтоб в душе его песнь задрожала стозвонная,
Чтоб душа его стала бессонная.
(художники Анатолий и Диана Коробкины)
#КонстантинБальмонт#ПоЧИТАТЕЛИкниг
ИЮНЬ
Июнь, непостижно-короткая ночь,
Вся прозрачная, вся просветленная.
Кто родится в Июне, никак одному не сумеет помочь:
В душе его век будет греза влюбленная,
Душа его будет бессонная.
В зеленом Июне цветут все цветы,
Густеет осока прохладными свитками,
Белеет купава, как стынущий лик чистоты,
Дрема навевает вещательность сонной мечты,
О маленьком счастье безмолвную речь с маргаритками
Ведет незабудка, и шепчет: «Припомнишь ли ты?»
Цветет и влюбляет ночная фиалка пахучая,
И рдеют сердечки гвоздик луговых.
Кто в Июне войдет в этот мир, каждый цвет, его сладостно мучая,
Будет сердцу внушать, что любить нужно их,
Эти сны, лепестки, и душа его станет певучая,
Расцвеченная, жгучая.
И в Июне, в Иванову ночь.
Он искать будет папорот-цвет,
На вопрос невозможный – желанный ответ,
На вопрос, что, мелькнув, уж не скроется прочь.
И Иванова ночь озаренная
Даст, быть может, огонь златоцветный ему,
Чтоб удвоить, за мигом сияния, тьму,
Чтоб в единственный час,
Где минута с минутой – как искра спаленная,
Тайный папорот-цвет, излучившись, погас,
Чтоб в душе его песнь задрожала стозвонная,
Чтоб душа его стала бессонная.
(художники Анатолий и Диана Коробкины)
#КонстантинБальмонт#ПоЧИТАТЕЛИкниг
Мне нравится
Сергей Есенин
Топи да болота,
Синий плат небес.
Хвойной позолотой
Вззвенивает лес.
Тенькает синица
Меж лесных кудрей,
Темным елям снится
Гомон косарей.
По лугу со скрипом
Тянется обоз —
Суховатой липой
Пахнет от колес.
Слухают ракиты
Посвист ветряной...
Край ты мой забытый,
Край ты мой родной.
1914
(художник Владимир Волосов, «Деревушка на реке Паша»)
#СергейЕсенин#ПоЧИТАТЕЛИкниг
Топи да болота,
Синий плат небес.
Хвойной позолотой
Вззвенивает лес.
Тенькает синица
Меж лесных кудрей,
Темным елям снится
Гомон косарей.
По лугу со скрипом
Тянется обоз —
Суховатой липой
Пахнет от колес.
Слухают ракиты
Посвист ветряной...
Край ты мой забытый,
Край ты мой родной.
1914
(художник Владимир Волосов, «Деревушка на реке Паша»)
#СергейЕсенин#ПоЧИТАТЕЛИкниг
Мне нравится
Семен Кирсанов
ИЮНЬСКАЯ БАЛЛАДА
День еще не самый длинный,
длинный день в году,
как кувшин
из белой глины,
свет стоит в саду.
А в кувшин
из белой глины
вставлена сирень
в день еще не самый длинный,
длинный
летний
день.
На реке
поют сирены,
и весь день в саду
держит лиру
куст сирени,
как Орфей в аду.
Ад заслушался,
он замер,
ад присел на пень,
спит
с открытыми глазами
Эвридики тень.
День кончается не скоро,
вьется рой в саду
с комариной
Терпсихорой,
как балет на льду.
А в кувшин
из белой глины
сыплется сирень
в день еще не самый длинный,
длинный
летний
день.
1963
(художник Юрий Николаев, «Сиреневый завтрак»)
#СеменКирсанов#июнь#сирень#ПоЧИТАТЕЛИкниг
ИЮНЬСКАЯ БАЛЛАДА
День еще не самый длинный,
длинный день в году,
как кувшин
из белой глины,
свет стоит в саду.
А в кувшин
из белой глины
вставлена сирень
в день еще не самый длинный,
длинный
летний
день.
На реке
поют сирены,
и весь день в саду
держит лиру
куст сирени,
как Орфей в аду.
Ад заслушался,
он замер,
ад присел на пень,
спит
с открытыми глазами
Эвридики тень.
День кончается не скоро,
вьется рой в саду
с комариной
Терпсихорой,
как балет на льду.
А в кувшин
из белой глины
сыплется сирень
в день еще не самый длинный,
длинный
летний
день.
1963
(художник Юрий Николаев, «Сиреневый завтрак»)
#СеменКирсанов#июнь#сирень#ПоЧИТАТЕЛИкниг
Мне нравится
Серебряная луна низко висела над озером. Она была ненужной здесь, на севере, потому что уже давно стояли белые ночи, полные бесцветного блеска. Длинные дни почти ничем не отличались от недолгих ночей: и день и ночь весь этот лесной низкорослый край терялся в сумерках.
Северное лето всегда вызывает тревогу. Оно очень непрочно. Его небогатое тепло может внезапно иссякнуть. Поэтому на севере начинаешь ценить каждую едва ощутимую струю теплого воздуха, ценить скромное солнце, что превращает озера в зеркала, сияющие тихой водой. Солнце на севере не светит, а просвечивает как будто через толстое стекло. Кажется, что зима не ушла, а только спряталась в леса, на дно озер, и все еще дышит оттуда запахом снега.
Константин Паустовский, «Колотый сахар»
(художник Исаак Левитан, «Белая ночь» 1880г)
#КонстантинПаустовский#ПоЧИТАТЕЛИкниг
Северное лето всегда вызывает тревогу. Оно очень непрочно. Его небогатое тепло может внезапно иссякнуть. Поэтому на севере начинаешь ценить каждую едва ощутимую струю теплого воздуха, ценить скромное солнце, что превращает озера в зеркала, сияющие тихой водой. Солнце на севере не светит, а просвечивает как будто через толстое стекло. Кажется, что зима не ушла, а только спряталась в леса, на дно озер, и все еще дышит оттуда запахом снега.
Константин Паустовский, «Колотый сахар»
(художник Исаак Левитан, «Белая ночь» 1880г)
#КонстантинПаустовский#ПоЧИТАТЕЛИкниг
Мне нравится
Самуил Маршак
Ландыш
Чернеет лес, теплом разбуженный,
Весенней сыростью объят.
А уж на ниточках жемчужины
От ветра каждого дрожат.
Бутонов круглые бубенчики
Еще закрыты и плотны,
Но солнце раскрывает венчики
У колокольчиков весны.
Природой бережно спеленатый,
Завернутый в широкий лист,
Растет цветок в глуши нетронутой,
Прохладен, хрупок и душист.
Томится лес весною раннею,
И всю счастливую тоску,
И все свое благоухание
Он отдал горькому цветку.
(художник Любовь Журавлева)
#СамуилМаршак
Ландыш
Чернеет лес, теплом разбуженный,
Весенней сыростью объят.
А уж на ниточках жемчужины
От ветра каждого дрожат.
Бутонов круглые бубенчики
Еще закрыты и плотны,
Но солнце раскрывает венчики
У колокольчиков весны.
Природой бережно спеленатый,
Завернутый в широкий лист,
Растет цветок в глуши нетронутой,
Прохладен, хрупок и душист.
Томится лес весною раннею,
И всю счастливую тоску,
И все свое благоухание
Он отдал горькому цветку.
(художник Любовь Журавлева)
#СамуилМаршак
Мне нравится
Александр Блок
Запевающий сон, зацветающий цвет,
Исчезающий день, погасающий свет.
Открывая окно, увидал я сирень.
Это было весной — в улетающий день.
Раздышались цветы — и на темный карниз
Передвинулись тени ликующих риз.
Задыхалась тоска, занималась душа,
Распахнул я окно, трепеща и дрожа.
И не помню — откуда дохнула в лицо.
Запевая, сгорая, взошла на крыльцо.
1902
(художник Эдуард Панов)
#АлександрБлок#сирень#ПоЧИТАТЕЛИкниг
Запевающий сон, зацветающий цвет,
Исчезающий день, погасающий свет.
Открывая окно, увидал я сирень.
Это было весной — в улетающий день.
Раздышались цветы — и на темный карниз
Передвинулись тени ликующих риз.
Задыхалась тоска, занималась душа,
Распахнул я окно, трепеща и дрожа.
И не помню — откуда дохнула в лицо.
Запевая, сгорая, взошла на крыльцо.
1902
(художник Эдуард Панов)
#АлександрБлок#сирень#ПоЧИТАТЕЛИкниг
Мне нравится
Эдуард Асадов
Ах, как же я в детстве любил поезда,
Таинственно-праздничные, зеленые,
Веселые, шумные, запыленные,
Спешащие вечно туда-сюда!
Взрослые странны порой бывают.
Они по возможности (вот смешно!)
Верхние полки не занимают,
Откуда так славно смотреть в окно!
Не любят, увы, просыпаться рано,
Не выскочат где-то за пирожком
И не летают, как обезьяны,
С полки на полку одним прыжком.
В скучнейших беседах отводят души,
Ворчат и журят тебя всякий час
И чуть ли не в страхе глядят на груши,
На воблу, на семечки и на квас.
О, как же я в детстве любил поезда
За смех, за особенный чай в стакане,
За то, что в квадрате окна всегда
Проносятся кадры, как на экране.
За рокот колес, что в ночную пору
Баюкают ласковей соловья,
За скорость, что парусом горбит штору,
За все неизведанные края.
Любил за тоску на глухом полустанке:
Шлагбаум, два домика под дождем,
Девчонка худенькая с ведром,
Небо, хмурое спозаранку.
Стог сена, проселок в лесной глуши...
И вдруг как-то сладко вздохнешь всей грудью,
С наивною грустью, но от души:
Неужто же вечно живут здесь люди?!
Любил поезда я за непокой,
За вспышки радости и прощанья,
За трепет вечного ожиданья
И словно крылья бы за спиной!
Но годы мелькнули быстрей, чем шпалы,
И сердце, как прежде, чудес не ждет.
Не то поездов уже тех не стало,
Не то это я уж теперь не тот...
Но те волшебные поезда
Умчались. И, кажется, навсегда...
(Неизвестный художник. Картина находится в здании вокзала станции «Скуратово» Чернского р-на Тульской области)
#ЭдуардАсадов#ПоЧИТАТЕЛИкниг
Ах, как же я в детстве любил поезда,
Таинственно-праздничные, зеленые,
Веселые, шумные, запыленные,
Спешащие вечно туда-сюда!
Взрослые странны порой бывают.
Они по возможности (вот смешно!)
Верхние полки не занимают,
Откуда так славно смотреть в окно!
Не любят, увы, просыпаться рано,
Не выскочат где-то за пирожком
И не летают, как обезьяны,
С полки на полку одним прыжком.
В скучнейших беседах отводят души,
Ворчат и журят тебя всякий час
И чуть ли не в страхе глядят на груши,
На воблу, на семечки и на квас.
О, как же я в детстве любил поезда
За смех, за особенный чай в стакане,
За то, что в квадрате окна всегда
Проносятся кадры, как на экране.
За рокот колес, что в ночную пору
Баюкают ласковей соловья,
За скорость, что парусом горбит штору,
За все неизведанные края.
Любил за тоску на глухом полустанке:
Шлагбаум, два домика под дождем,
Девчонка худенькая с ведром,
Небо, хмурое спозаранку.
Стог сена, проселок в лесной глуши...
И вдруг как-то сладко вздохнешь всей грудью,
С наивною грустью, но от души:
Неужто же вечно живут здесь люди?!
Любил поезда я за непокой,
За вспышки радости и прощанья,
За трепет вечного ожиданья
И словно крылья бы за спиной!
Но годы мелькнули быстрей, чем шпалы,
И сердце, как прежде, чудес не ждет.
Не то поездов уже тех не стало,
Не то это я уж теперь не тот...
Но те волшебные поезда
Умчались. И, кажется, навсегда...
(Неизвестный художник. Картина находится в здании вокзала станции «Скуратово» Чернского р-на Тульской области)
#ЭдуардАсадов#ПоЧИТАТЕЛИкниг
Мне нравится