18 июля 1932 года родился знаменитый поэт-шестидесятник Евгений ЕВТУШЕНКО
«Так кто же я?
Я русский поэт, а не русскоязычный.
Я русский человек по самосознанию.
Самосознание и есть национальность.
Мои мать и отец любили друг друга недолго, но я их люблю всегда.
Я люблю всех женщин, которых я когда-то любил.
Я люблю свою жену Машу.
Я люблю всех своих пятерых сыновей.
Я люблю Пушкина и Володю Соколова, Шостаковича и Булата Окуджаву, Петрова-Водкина и Олега Целкова, великого сибирского шофера моего дядю Андрея Дубинина и великого футболиста Всеволода Боброва.
Я люблю станцию Зима, Переделкино, Гульрипш, где сейчас от моего сожженного дома остался только пепел.
Я люблю скрип саней по снегу, баню с березовыми вениками, сало с черным хлебом, малосольного омуля, моченые антоновские яблоки.
Я, правда, почти не пью водки, потому что она убивает память, но водка незаменима на поминках, а мне на них приходится сиживать все чаще и чаще, как будто все они сливаются в одни Большие Поминки по той Большой Стране, в которой я родился и которой уже нет и никогда не будет.
Но я люблю и другую – Самую Большую Страну – человечество.
Я люблю Гранд-каньон не меньше, чем Байкал.
Я люблю «Девочку на шаре» Пикассо не меньше, чем «Тройку» Перова.
Я люблю Эдит Пиаф и Жака Бреля не меньше, чем Русланову и Высоцкого. Я люблю Габриеля Гарсию Маркеса не меньше, чем Андрея Платонова.
Я люблю фильм «Похитители велосипедов» не меньше, чем «Летят журавли».
Я люблю гениев дружбы – грузина Джумбера Беташвили, убитого во время абхазско-грузинской бойни, американца Альберта Тодда, австралийца Джеффри Даттона, шведа Пера Гедина, итальянку Евелину Паскуччи, – с которыми мы сразу начали понимать друг друга с полуслова, – люблю их не меньше, чем моего школьного кореша электромонтажника Лешу Чиненкова, чем Леню Шинкарева, с которым мы прошли семь сибирских рек, чем Евтушенковеда № 1 – подводника Юру Нехорошева.
Наши отечественные блюстители чистоты крови давно пытаются поставить под сомнение мою «русскость», распространяя слухи, что я – замаскировавшийся еврей, хотя уж еврейской-то крови, к их бессильной ярости, у меня ни капли. Они радостно вцепились в довоенный учебник тригонометрии для средней школы, соавторами которого были мой дедушка Гангнус и Гурвиц, и называют меня на своих черносотенных сборищах не иначе как в плюрале: «эти гурвицы-гангнусы», приписав мне и фамилию дедушкиного соавтора…
Когда в 1990 году моей маме Зинаиде Ермолаевне Евтушенко исполнилось восемьдесят лет, она продолжала работать газетным киоскером на углу проспекта Мира и площади Рижского вокзала.
Ее в тот день завалили цветами и подарками те люди, которые жили или работали вокруг и столько лет покупали из ее добрых рук газеты не всегда с добрыми вестями, что уже от нее не зависело.
Чуть на дольше, чем полагалось, остановился один троллейбус, и его водительница, обычно покупающая журнал «Крестьянка», подарила маме большой египетский цветок, похожий на фламинго из дельты Нила. Машинист скорого поезда преподнес бутылку ликера «Вана Таллин». Мясник из соседнего магазина передал целый мешок самых изысканных костей для маминой собаки Капы.
Остановился спецавтобус, из которого высыпали будапештские туристы, знавшие адрес маминого киоска из переведенной на венгерский поэмы «Мама и нейтронная бомба», задарили маму сувенирами, просили автографы.
Цветов было столько, что весь киоск благоухал, превратившись в оранжерею.
Но вдруг появились четверо коротко стриженных молодых людей, в черных гимнастерках, с поскрипывающими портупеями и холодными военизированными глазами.
Один из них, по возрасту годившийся маме во внуки, сказал, поигрывая казацкой витой плеткой:
– Когда ты наконец уберешься в свой Израиль, старая жидовка, вместе с твоим сынком-сионистом и заодно со всеми этими вонючими гангнусами-гурвицами?!
Мама, рассказывая мне эту историю, невесело вздохнула:
– Отвратительно было это слышать, особенно от таких молодых людей… А если бы я была вправду еврейкой – каково бы мне было тогда!
Потом она добавила:
– Я тебя не идеализирую, Женя, потому что слишком хорошо тебя знаю со всеми твоими прибамбасами. Но, глядя на этих чернорубашечников, я подумала: если эти подонки так ненавидят моего сына, то, наверное, он все-таки чего-нибудь стоит…»
Евгений Евтушенко, «Волчий паспорт»
#ЕвгенийЕвтушенко#ПоЧИТАТЕЛИкниг
Другие записи сообщества
20 июля 1304 года родился Франческо ПЕТРАРКА, итальянский поэт
Франческо Петрарка был священником, религиозным писателем и дипломатом, но в памяти потомков остался исключительно поэтом. Его стихи вместе с произведениями Боккаччо и Данте Алигьери легли в основу современного итальянского языка.
Лирика Петрарки была настолько популярна в Европе, что сразу три столицы – Париж, Рим и Неаполь – оспаривали право преподнести ему лавровый венок лучшего поэта. Сборник сонетов и канцон «Канцоньере» стал одной из главных книг эпохи Возрождения. Практически все тексты в нем положили на музыку еще в четырнадцатом веке.
Знаменитые сонеты вряд ли когда-нибудь появились бы на свет, если бы в возрасте 21 года Франческо случайно не встретил в Авиньоне молодую женщину Лауру. «Канцоньере» полностью посвящен ей, в поэме «Триумфы» его любовь – одна из главных тем. Надо ли говорить, что это была несчастная, неразделенная и платоническая любовь?
Тот солнечный апрельский день, когда поэт впервые увидел свою возлюбленную, Петрарка запомнил на всю жизнь. Они встретились 6 апреля 1327 года в Страстную пятницу в маленькой церквушке Св. Клары в предместьях Авиньона. Он — молодой, но уже признанный при папском дворе двадцатитрёхлетний поэт, совершивший несколько дальних путешествий, она — замужняя двадцатишестилетняя женщина, у которой было к тому времени несколько детей. Белокурая, с огромными и добрыми глазами, она казалась воплощением женственности и духовной чистоты. Очарованный ею, Петрарка напишет:
Благословен день, месяц, лето, час
И миг, когда мой взор те очи встретил!
Благословен тот край, и дол тот светел,
Где пленником я стал прекрасных глаз!
Франчееско Петрарка
Прекрасная женщина стала музой, мечтой поэта в вечности. И даже когда заботы и возраст исказили её прекрасное лицо глубокими морщинами, поседевшие волосы утратили красоту, а фигура испортилась после многих родов, Франческо Петрарка и тогда любил свою Лауру. Чем больше она старела, тем более он восхищался её женственностью и очарованием. Она и в старости была для него прекрасна. Петрарка вспоминал, что Лаура обладала исключительной красотой, но, кроме того, он по своей воле наделял её высокой духовностью и нравственностью.
Они встречались на улицах Авиньона, в церквях, на службах, и влюблённый Франческо, не смея отвести от своей музы глаз, смотрел на неё, пока та не уходила под руку с мужем. За все годы встреч они не обмолвились ни единым словом. Но всякий раз, заметив обращённый к нему нежный тёплый взгляд Лауры, счастливый поэт возвращался домой и до утра писал посвящённые ей сонеты. Знала ли Лаура о его чувствах? Могла ли знать она, что навечно связана с одним из самых великих поэтов мира? Что через века потомки будут называть её имя, как символ безраздельной любви мужчины к женщине?
Лаура умерла 6 апреля 1348 года во время свирепствовавшей в Европе чумы. Именно в тот день, когда двадцать один год назад впервые увидел свою музу воспевший её поэт. Долго и мучительно переживал Франческо Петрарка смерть возлюбленной. Закрываясь по ночам в комнате, при тусклом свете свечи он воспевал прекрасную Лауру в сонетах:
Я припадал к её стопам в стихах,
Сердечным жаром наполняя звуки,
И сам с собою пребывал в разлуке:
Сам — на земле, а думы — в облаках.
Я пел о золотых её кудрях,
Я воспевал её глаза и руки.
Блаженством райским почитая муки,
И вот теперь она — холодный прах.
А я без маяка, в скорлупке сирой
Сквозь шторм, который для меня не внове,
Плыву по жизни, правя наугад.
Ф. Петрарка
После смерти Лауры рукой Петрарки были написаны «Стихи на смерть мадонны Лауры», «Триумф смерти». «Триумф славы».
Франческо Петрарка пережил свою возлюбленную на двадцать шесть лет. Но и после её смерти он любил Лауру всё так же восторженно и трепетно, посвящая ей, уже ушедшей из этого мира, прекрасные сонеты, всего около четырёхсот. Все они были собраны в «Канцоньере» («Книге песен»), которая является самым знаменитым сочинением поэта.
#ФранческоПетрарка#Лаура#ПоЧИТАТЕЛИкниг
Франческо Петрарка был священником, религиозным писателем и дипломатом, но в памяти потомков остался исключительно поэтом. Его стихи вместе с произведениями Боккаччо и Данте Алигьери легли в основу современного итальянского языка.
Лирика Петрарки была настолько популярна в Европе, что сразу три столицы – Париж, Рим и Неаполь – оспаривали право преподнести ему лавровый венок лучшего поэта. Сборник сонетов и канцон «Канцоньере» стал одной из главных книг эпохи Возрождения. Практически все тексты в нем положили на музыку еще в четырнадцатом веке.
Знаменитые сонеты вряд ли когда-нибудь появились бы на свет, если бы в возрасте 21 года Франческо случайно не встретил в Авиньоне молодую женщину Лауру. «Канцоньере» полностью посвящен ей, в поэме «Триумфы» его любовь – одна из главных тем. Надо ли говорить, что это была несчастная, неразделенная и платоническая любовь?
Тот солнечный апрельский день, когда поэт впервые увидел свою возлюбленную, Петрарка запомнил на всю жизнь. Они встретились 6 апреля 1327 года в Страстную пятницу в маленькой церквушке Св. Клары в предместьях Авиньона. Он — молодой, но уже признанный при папском дворе двадцатитрёхлетний поэт, совершивший несколько дальних путешествий, она — замужняя двадцатишестилетняя женщина, у которой было к тому времени несколько детей. Белокурая, с огромными и добрыми глазами, она казалась воплощением женственности и духовной чистоты. Очарованный ею, Петрарка напишет:
Благословен день, месяц, лето, час
И миг, когда мой взор те очи встретил!
Благословен тот край, и дол тот светел,
Где пленником я стал прекрасных глаз!
Франчееско Петрарка
Прекрасная женщина стала музой, мечтой поэта в вечности. И даже когда заботы и возраст исказили её прекрасное лицо глубокими морщинами, поседевшие волосы утратили красоту, а фигура испортилась после многих родов, Франческо Петрарка и тогда любил свою Лауру. Чем больше она старела, тем более он восхищался её женственностью и очарованием. Она и в старости была для него прекрасна. Петрарка вспоминал, что Лаура обладала исключительной красотой, но, кроме того, он по своей воле наделял её высокой духовностью и нравственностью.
Они встречались на улицах Авиньона, в церквях, на службах, и влюблённый Франческо, не смея отвести от своей музы глаз, смотрел на неё, пока та не уходила под руку с мужем. За все годы встреч они не обмолвились ни единым словом. Но всякий раз, заметив обращённый к нему нежный тёплый взгляд Лауры, счастливый поэт возвращался домой и до утра писал посвящённые ей сонеты. Знала ли Лаура о его чувствах? Могла ли знать она, что навечно связана с одним из самых великих поэтов мира? Что через века потомки будут называть её имя, как символ безраздельной любви мужчины к женщине?
Лаура умерла 6 апреля 1348 года во время свирепствовавшей в Европе чумы. Именно в тот день, когда двадцать один год назад впервые увидел свою музу воспевший её поэт. Долго и мучительно переживал Франческо Петрарка смерть возлюбленной. Закрываясь по ночам в комнате, при тусклом свете свечи он воспевал прекрасную Лауру в сонетах:
Я припадал к её стопам в стихах,
Сердечным жаром наполняя звуки,
И сам с собою пребывал в разлуке:
Сам — на земле, а думы — в облаках.
Я пел о золотых её кудрях,
Я воспевал её глаза и руки.
Блаженством райским почитая муки,
И вот теперь она — холодный прах.
А я без маяка, в скорлупке сирой
Сквозь шторм, который для меня не внове,
Плыву по жизни, правя наугад.
Ф. Петрарка
После смерти Лауры рукой Петрарки были написаны «Стихи на смерть мадонны Лауры», «Триумф смерти». «Триумф славы».
Франческо Петрарка пережил свою возлюбленную на двадцать шесть лет. Но и после её смерти он любил Лауру всё так же восторженно и трепетно, посвящая ей, уже ушедшей из этого мира, прекрасные сонеты, всего около четырёхсот. Все они были собраны в «Канцоньере» («Книге песен»), которая является самым знаменитым сочинением поэта.
#ФранческоПетрарка#Лаура#ПоЧИТАТЕЛИкниг
Мне нравится
19 июля 1893 года родился Владимир МАЯКОВСКИЙ
Его называли «глашатаем революции», и всю жизнь он прожил под лозунгом, который озвучил в одном из своих стихотворений:
Светить всегда,
светить везде, до дней последних донца,
светить —
и никаких гвоздей!
Вот лозунг мой — и солнца!
Маяковский всегда был любимчиком женщин, он своей популярностью умело пользовался, но главной его музой и любовью была Лиля Юрьевна Брик. Своей возлюбленной поэт подарил кольцо с выгравированными внутри инициалами девушки. «ЛЮБ» превратилось в бесконечное признание в любви: «ЛЮБЛЮ».
У Владимира Маяковского была фобия заразиться какой-либо болезнью. Считается, что так на поэта повлияла смерть отца - он умер от укола простой иголкой, подшивая бумаги. Маяковский постоянно носил с собой мыльницу и при каждом удобной случае мыл руки.
Из-за стихотворной «лесенки», которую придумал сам Маяковский и которая впоследствии стала его визитной карточкой, многие коллеги поэта обвиняли его в жульничестве: ведь в то время газеты платили гонорары именно за количество строк, а не за знаки.
Поэт был страстным любителем азартных игр. Обожал бильярд и карты, не боялся сыграть и в «русскую рулетку». Кстати, есть версия, что именно проигрыш «русскую рулетку» стал причиной гибели Маяковского - ведь обстоятельства его смерти до сих пор не до конца ясны.
Мало кто знает, что Маяковский был тесно связан не только с литературой, но и с зарождавшимся в России кинематографом. Он писал сценарии и сыграл пару ролей. К сожалению, до нас дошли только фрагменты одного фильма, где можно взглянуть на поэта – это «Барышня и хулиган».
#ВладимирМаяковский#ПоЧИТАТЕЛИкниг
Его называли «глашатаем революции», и всю жизнь он прожил под лозунгом, который озвучил в одном из своих стихотворений:
Светить всегда,
светить везде, до дней последних донца,
светить —
и никаких гвоздей!
Вот лозунг мой — и солнца!
Маяковский всегда был любимчиком женщин, он своей популярностью умело пользовался, но главной его музой и любовью была Лиля Юрьевна Брик. Своей возлюбленной поэт подарил кольцо с выгравированными внутри инициалами девушки. «ЛЮБ» превратилось в бесконечное признание в любви: «ЛЮБЛЮ».
У Владимира Маяковского была фобия заразиться какой-либо болезнью. Считается, что так на поэта повлияла смерть отца - он умер от укола простой иголкой, подшивая бумаги. Маяковский постоянно носил с собой мыльницу и при каждом удобной случае мыл руки.
Из-за стихотворной «лесенки», которую придумал сам Маяковский и которая впоследствии стала его визитной карточкой, многие коллеги поэта обвиняли его в жульничестве: ведь в то время газеты платили гонорары именно за количество строк, а не за знаки.
Поэт был страстным любителем азартных игр. Обожал бильярд и карты, не боялся сыграть и в «русскую рулетку». Кстати, есть версия, что именно проигрыш «русскую рулетку» стал причиной гибели Маяковского - ведь обстоятельства его смерти до сих пор не до конца ясны.
Мало кто знает, что Маяковский был тесно связан не только с литературой, но и с зарождавшимся в России кинематографом. Он писал сценарии и сыграл пару ролей. К сожалению, до нас дошли только фрагменты одного фильма, где можно взглянуть на поэта – это «Барышня и хулиган».
#ВладимирМаяковский#ПоЧИТАТЕЛИкниг
Мне нравится
Маяковский подарил своей возлюбленной Лиле Брик кольцо с её инициалами — «Л Ю Б». Будучи расположенными по кругу, эти буквы складывались в бесконечное «ЛЮБЛЮ».
На фото: Маяковский и Брик. Ялта, 1926 год.
#этоинтересно#Маяковский#ПоЧИТАТЕЛИкниг
На фото: Маяковский и Брик. Ялта, 1926 год.
#этоинтересно#Маяковский#ПоЧИТАТЕЛИкниг
Мне нравится
У меня из десяти стихов — пять хороших, три средних и два плохих. У Блока из десяти стихотворений — восемь плохих и два хороших, но таких хороших, мне, пожалуй, не написать.
Владимир Маяковский
(Из воспоминаний. Лев Никулин о разговоре с Маяковским после выступления Блока в Политехническом музее.)
Маяковский легко бросался фразами о презрении ко всему искусству, что было до него. Но к Александру Блоку относился с особым чувством. Поэтому очень долго напрашивался к нему в гости.
В конце концов Маяковский получил приглашение от Блока прийти к нему на один из вечеров. Но как назло это было именно в именины боготворимой им Лили Брик. Разрешение посетить Блока было дано, но с условием не опаздывать к ужину (еще бы: Лиля готовит блины!) и взять у Блока автограф.
Маяковский пришел к Блоку, и оказалось, что вопрос с автографом решился очень быстро. Ему даже не пришлось ни о чем просить. Блок сам предложил ему подписать книгу. Снял с полки, раскрыл титульный лист, сел и надолго задумался. Маяковский не смел нарушить его молчание — лишь безуспешно разглядывал циферблат часов. Время шло, он безбожно опаздывал. Приготовил покаянную речь, но произносить ее не пришлось: Лиля его простила. Ведь он как-никак вернулся с автографом! На подаренной книге Блок написал: «Владимиру Маяковскому, о котором в последнее время я так много думаю».
(художник Вячеслав Токарев)
#ВладимирМаяковский#АлександрБлок#этоинтересно#ПоЧИТАТЕЛИкниг
Владимир Маяковский
(Из воспоминаний. Лев Никулин о разговоре с Маяковским после выступления Блока в Политехническом музее.)
Маяковский легко бросался фразами о презрении ко всему искусству, что было до него. Но к Александру Блоку относился с особым чувством. Поэтому очень долго напрашивался к нему в гости.
В конце концов Маяковский получил приглашение от Блока прийти к нему на один из вечеров. Но как назло это было именно в именины боготворимой им Лили Брик. Разрешение посетить Блока было дано, но с условием не опаздывать к ужину (еще бы: Лиля готовит блины!) и взять у Блока автограф.
Маяковский пришел к Блоку, и оказалось, что вопрос с автографом решился очень быстро. Ему даже не пришлось ни о чем просить. Блок сам предложил ему подписать книгу. Снял с полки, раскрыл титульный лист, сел и надолго задумался. Маяковский не смел нарушить его молчание — лишь безуспешно разглядывал циферблат часов. Время шло, он безбожно опаздывал. Приготовил покаянную речь, но произносить ее не пришлось: Лиля его простила. Ведь он как-никак вернулся с автографом! На подаренной книге Блок написал: «Владимиру Маяковскому, о котором в последнее время я так много думаю».
(художник Вячеслав Токарев)
#ВладимирМаяковский#АлександрБлок#этоинтересно#ПоЧИТАТЕЛИкниг
Мне нравится
Игорь Северянин
В осенокошенном июле...
Июль блестяще осенокошен.
Ах, он уходит! Держи! Держи!
Лежу на шелке зеленом пашен,
Вокруг - блондинки, косички ржи.
О небо, небо! Твой путь воздушен!
О поле, поле! Ты - грезы верфь!
Я онебесен! Я онездешен!
И бог мне равен, и равен червь!
Июль, 1911 год
(художник Эдуард Панов)
#ИгорьСеверянин#ПоЧИТАТЕЛИкниг
В осенокошенном июле...
Июль блестяще осенокошен.
Ах, он уходит! Держи! Держи!
Лежу на шелке зеленом пашен,
Вокруг - блондинки, косички ржи.
О небо, небо! Твой путь воздушен!
О поле, поле! Ты - грезы верфь!
Я онебесен! Я онездешен!
И бог мне равен, и равен червь!
Июль, 1911 год
(художник Эдуард Панов)
#ИгорьСеверянин#ПоЧИТАТЕЛИкниг
Мне нравится
Евгений Евтушенко
Пора вставать... Ресниц не вскинуть сонных.
Пора вставать... Будильник сам не свой.
В окно глядит и сетует подсолнух,
покачивая рыжей головой.
Ерошит ветер зябнущую зелень.
Туманами покрыта вся река,
как будто это на воду присели
спустившиеся с неба облака.
И пусть кругом еще ночная тишь,
заря с отливом розовым, нездешним
скользит по непроснувшимся скворешням,
по кромкам свежевыкрашенных крыш.
Пора, пора вглодаться и вглядеться
в заждавшуюся жизнь. Все ждет с утра.
Пора вставать... С тобой рассталось детство.
Пора вставать... Быть молодым пора...
1950
(художник Елена Шумакова, «Окно»))
#ЕвгенийЕвтушенко#ПоЧИТАТЕЛИкниг
Пора вставать... Ресниц не вскинуть сонных.
Пора вставать... Будильник сам не свой.
В окно глядит и сетует подсолнух,
покачивая рыжей головой.
Ерошит ветер зябнущую зелень.
Туманами покрыта вся река,
как будто это на воду присели
спустившиеся с неба облака.
И пусть кругом еще ночная тишь,
заря с отливом розовым, нездешним
скользит по непроснувшимся скворешням,
по кромкам свежевыкрашенных крыш.
Пора, пора вглодаться и вглядеться
в заждавшуюся жизнь. Все ждет с утра.
Пора вставать... С тобой рассталось детство.
Пора вставать... Быть молодым пора...
1950
(художник Елена Шумакова, «Окно»))
#ЕвгенийЕвтушенко#ПоЧИТАТЕЛИкниг
Мне нравится
Евгений Евтушенко
Я был тылом — сопливым, промерзлым,
выбивавшим всю азбуку Морзе
расшатавшимся зубом о зуб.
Мои бабки — Ядвига, Мария, —
меня голодом вы не морили,
но от пепла был горек ваш суп.
Сталинградский, смоленский, можайский,
этот пепел, в Сибири снижаясь,
реял траурно, как воронье,
и глаза у детдомовки Инки
были будто бы две пепелинки
от сгоревшего дома ее.
На родимой ее Беларуси
стали черными белые гуси,
рев стоял только черных коров.
Стали пеплом заводы, плотины,
и все бодрые кинокартины,
и надежды на малую кровь.
Сняли с башен кремлевских рубины.
В Ленинграде рояли рубили.
Слон разбомбленный умирал.
Пепел корчащихся документов
с крыш Москвы, с парусиновых тентов
улетал далеко за Урал.
Я свидетельствую о пепле,
от которого трусы ослепли:
им воздали еще не вполне.
Заклинаю всем ужасом детства:
«Нет страшней среди всех лжесвидетельств
лжесвидетельства о войне!»
Пепел, розовый в книгах, позорен.
Пепел был и останется черен.
Но свидетельствую о том,
что осталось неиспепелённым:
о народе в железных пеленках
и о сердце его золотом.
Я свидетельствую о братстве —
о святом всенародном солдатстве
от амурской до волжской воды,
о горчайшей редчайшей свободе —
умирать или жить — не в стыдобе,
а в сознанье своей правоты.
Я свидетельствую о пепле,
том, в котором все вместе окрепли
и поднялись в решающий час.
Я свидетельствую о боли.
Я свидетельствую о боге,
проступившем не в небе, а в нас.
До сих пор я дышу этим пеплом,
этим всеочищающим пеклом,
и хотя те года далеки,
вижу в булочных я спозаранок,
как вмурованы в корки буханок
сталинградские угольки.
Эх, война, моя мачеха-матерь,
ты учила умнее грамматик,
научила всему, что могла,
и сама кой-чему научилась.
Проклинаю за то, что случилась,
и спасибо за то, что была.
(художник Дмитрий Петров, «Возвращение»)
#ЕвгенийЕвтушенко#ПоЧИТАТЕЛИкниг
Я был тылом — сопливым, промерзлым,
выбивавшим всю азбуку Морзе
расшатавшимся зубом о зуб.
Мои бабки — Ядвига, Мария, —
меня голодом вы не морили,
но от пепла был горек ваш суп.
Сталинградский, смоленский, можайский,
этот пепел, в Сибири снижаясь,
реял траурно, как воронье,
и глаза у детдомовки Инки
были будто бы две пепелинки
от сгоревшего дома ее.
На родимой ее Беларуси
стали черными белые гуси,
рев стоял только черных коров.
Стали пеплом заводы, плотины,
и все бодрые кинокартины,
и надежды на малую кровь.
Сняли с башен кремлевских рубины.
В Ленинграде рояли рубили.
Слон разбомбленный умирал.
Пепел корчащихся документов
с крыш Москвы, с парусиновых тентов
улетал далеко за Урал.
Я свидетельствую о пепле,
от которого трусы ослепли:
им воздали еще не вполне.
Заклинаю всем ужасом детства:
«Нет страшней среди всех лжесвидетельств
лжесвидетельства о войне!»
Пепел, розовый в книгах, позорен.
Пепел был и останется черен.
Но свидетельствую о том,
что осталось неиспепелённым:
о народе в железных пеленках
и о сердце его золотом.
Я свидетельствую о братстве —
о святом всенародном солдатстве
от амурской до волжской воды,
о горчайшей редчайшей свободе —
умирать или жить — не в стыдобе,
а в сознанье своей правоты.
Я свидетельствую о пепле,
том, в котором все вместе окрепли
и поднялись в решающий час.
Я свидетельствую о боли.
Я свидетельствую о боге,
проступившем не в небе, а в нас.
До сих пор я дышу этим пеплом,
этим всеочищающим пеклом,
и хотя те года далеки,
вижу в булочных я спозаранок,
как вмурованы в корки буханок
сталинградские угольки.
Эх, война, моя мачеха-матерь,
ты учила умнее грамматик,
научила всему, что могла,
и сама кой-чему научилась.
Проклинаю за то, что случилась,
и спасибо за то, что была.
(художник Дмитрий Петров, «Возвращение»)
#ЕвгенийЕвтушенко#ПоЧИТАТЕЛИкниг
Мне нравится
Бабушка, почитай!
На городской набережной в Кемерово установлен трогательный памятник: на лавочке сидит бабушка со своей внучкой и читает ей сказку. Официальное название композиции — «Драгоценная бабушка». Естественно, большинство прохожих стараются присесть рядом и сфотографироваться.
#читающиепамятники#Кемерово#ПоЧИТАТЕЛИкниг
На городской набережной в Кемерово установлен трогательный памятник: на лавочке сидит бабушка со своей внучкой и читает ей сказку. Официальное название композиции — «Драгоценная бабушка». Естественно, большинство прохожих стараются присесть рядом и сфотографироваться.
#читающиепамятники#Кемерово#ПоЧИТАТЕЛИкниг
Мне нравится
Любовь Достоевского к чаю
Фёдор Михайлович Достоевский очень любил крепкий чёрный чай, и пил его настолько часто, что для него всегда держали наготове горячий самовар.
В юности, когда Достоевский обучался в училище, он мечтал о славе и богатстве, был самолюбив, но весьма беден. Денег, что присылал ему отец, не хватало на чай и сахар. Однако про эти потребности Фёдор Михайлович писал в письмах к отцу: «Это необходимо не из одного приличия, а из нужды!» Чай он считал продуктом первой необходимости.
И когда много лет спустя он уже жил в Петербурге, была у него и большая семья, и доход, он тратился на чай, не скупясь. И вот тогда-то и расцвела его любовь к чаю!
Вот из мемуаров А. Г. Достоевской, жены: «Чай любил чёрный в 2 р. 40 и всегда его покупал у Орловского, против Гостиного Двора. Любил тульские пряники. Любил пастилу белую, мед непременно покупал в посту, киевское варенье, шоколад (для детей), синий изюм, виноград, пастилу красную и белую палочками, мармелад и также желе из фруктов.»
«Отец очень любил сладости; он всегда хранил в ящике книжного шкафа коробки с винными ягодами, финиками, орехами, изюмом и фруктовой пастилой. Достоевский охотно ел их днём, а иногда и ночью.» – это слова дочери, Л. Ф.Достоевской. Она же рассказала об утреннем чаепитии отца: «Отец любил сам разливать чай и всегда пил очень крепкий чай. Он выпивал два стакана и брал третий с собой в кабинет, где пил его во время работы небольшими глотками». И о вечернем: «Тогда обедали в шесть часов, а в девять пили чай. Отец посвящал эту часть вечера чтению и начинал работу только после чая, когда все спали.»
Подруга семьи, Е.А.Штакеншнейдер, вспоминала: «Надо сказать, что на счет чая Достоевский был так капризен, что сама Анна Григорьевна не могла на него угодить и отступилась наконец от делания для него чая: дома он всегда наливал себе его сам.»
Так как же заваривал чай Достоевский? В те годы в быту были самовары, фарфоровые заварочные чайники и стеклянные стаканы с подстаканниками. Вот пошаговая инструкция приготовления чая из воспоминаний жены Достоевского:
«Заваривал чай, сначала споласкивал чайник горячею водой, клал 3 ложечки чаю (причем непременно требовал «свою» ложку, она так и называлась «папиной ложечкой») и наливал лишь ⅓ чайника и закрывал салфеточкой; затем минуты через три дополнял чайник и тоже накрывал. Наливал чай лишь тогда, когда самовар переставал кипеть. Наливая себе чай, непременно смотрел на цвет чая, и ему случалось очень часто то добавлять чаю, то сливать в полоскательную чашку чай и добавлять кипятком; часто случалось, что унесет стакан в свой кабинет и опять вернется, чтоб долить или разбавить чай. Уверял: «Нальешь чай, кажется хорош цветом, а принесешь в кабинет, цвет не тот». Клал два куска сахару.»
Кроме того Достоевский был популяризатором чая и чайной культуры. Во всех его романах герои пьют чай и это не просто часть обстановки или дань времени. Чай – символ открытого доверительного общения и, как следствие, взаимопонимания.
(художник Сергей Ульяновский)
#ФёдорДостоевский#чай#чаепитие#ПоЧИТАТЕЛИкниг
Фёдор Михайлович Достоевский очень любил крепкий чёрный чай, и пил его настолько часто, что для него всегда держали наготове горячий самовар.
В юности, когда Достоевский обучался в училище, он мечтал о славе и богатстве, был самолюбив, но весьма беден. Денег, что присылал ему отец, не хватало на чай и сахар. Однако про эти потребности Фёдор Михайлович писал в письмах к отцу: «Это необходимо не из одного приличия, а из нужды!» Чай он считал продуктом первой необходимости.
И когда много лет спустя он уже жил в Петербурге, была у него и большая семья, и доход, он тратился на чай, не скупясь. И вот тогда-то и расцвела его любовь к чаю!
Вот из мемуаров А. Г. Достоевской, жены: «Чай любил чёрный в 2 р. 40 и всегда его покупал у Орловского, против Гостиного Двора. Любил тульские пряники. Любил пастилу белую, мед непременно покупал в посту, киевское варенье, шоколад (для детей), синий изюм, виноград, пастилу красную и белую палочками, мармелад и также желе из фруктов.»
«Отец очень любил сладости; он всегда хранил в ящике книжного шкафа коробки с винными ягодами, финиками, орехами, изюмом и фруктовой пастилой. Достоевский охотно ел их днём, а иногда и ночью.» – это слова дочери, Л. Ф.Достоевской. Она же рассказала об утреннем чаепитии отца: «Отец любил сам разливать чай и всегда пил очень крепкий чай. Он выпивал два стакана и брал третий с собой в кабинет, где пил его во время работы небольшими глотками». И о вечернем: «Тогда обедали в шесть часов, а в девять пили чай. Отец посвящал эту часть вечера чтению и начинал работу только после чая, когда все спали.»
Подруга семьи, Е.А.Штакеншнейдер, вспоминала: «Надо сказать, что на счет чая Достоевский был так капризен, что сама Анна Григорьевна не могла на него угодить и отступилась наконец от делания для него чая: дома он всегда наливал себе его сам.»
Так как же заваривал чай Достоевский? В те годы в быту были самовары, фарфоровые заварочные чайники и стеклянные стаканы с подстаканниками. Вот пошаговая инструкция приготовления чая из воспоминаний жены Достоевского:
«Заваривал чай, сначала споласкивал чайник горячею водой, клал 3 ложечки чаю (причем непременно требовал «свою» ложку, она так и называлась «папиной ложечкой») и наливал лишь ⅓ чайника и закрывал салфеточкой; затем минуты через три дополнял чайник и тоже накрывал. Наливал чай лишь тогда, когда самовар переставал кипеть. Наливая себе чай, непременно смотрел на цвет чая, и ему случалось очень часто то добавлять чаю, то сливать в полоскательную чашку чай и добавлять кипятком; часто случалось, что унесет стакан в свой кабинет и опять вернется, чтоб долить или разбавить чай. Уверял: «Нальешь чай, кажется хорош цветом, а принесешь в кабинет, цвет не тот». Клал два куска сахару.»
Кроме того Достоевский был популяризатором чая и чайной культуры. Во всех его романах герои пьют чай и это не просто часть обстановки или дань времени. Чай – символ открытого доверительного общения и, как следствие, взаимопонимания.
(художник Сергей Ульяновский)
#ФёдорДостоевский#чай#чаепитие#ПоЧИТАТЕЛИкниг
Мне нравится
Петр Вяземский
СТЕПЬ
Бесконечная Россия
Словно вечность на земле!
Едешь, едешь, едешь, едешь,
Дни и версты нипочем!
Тонут время и пространство
В необъятности твоей.
Степь широко на просторе
Поперек и вдоль лежит,
Словно огненное море
Зноем пышет и палит.
Цепенеет воздух сжатый,
Не пахнет на душный день
С неба ветерок крылатый,
Ни прохладной тучки тень.
Небеса, как купол медный,
Раскалились. Степь гола;
Кое-где пред хатой бедной
Сохнет бедная ветла.
С кровли аист долгоногой
Смотрит, верный домосед;
Добрый друг семьи убогой,
Он хранит ее от бед.
Шагом, с важностью спокойной
Тащут тяжести волы;
Пыль метет метелью знойной,
Вьюгой огненной золы.
Как разбитые палатки
На распутии племен —
Вот курганы, вот загадки
Неразгаданных времен.
Пусто всё, однообразно,
Словно замер жизни дух;
Мысль и чувство дремлют праздно,
Голодают взор и слух.
Грустно! Но ты грусти этой
Не порочь и не злословь:
От нее в душе согретой
Свято теплится любовь.
Степи голые, немые,
Всё же вам и песнь, и честь!
Всё вы — матушка-Россия,
Какова она ни есть!
Июнь 1849
(Иван Айвазовский, «Тройка в степи» 1882)
#ПётрВяземский#степь#ПоЧИТАТЕЛИкниг
СТЕПЬ
Бесконечная Россия
Словно вечность на земле!
Едешь, едешь, едешь, едешь,
Дни и версты нипочем!
Тонут время и пространство
В необъятности твоей.
Степь широко на просторе
Поперек и вдоль лежит,
Словно огненное море
Зноем пышет и палит.
Цепенеет воздух сжатый,
Не пахнет на душный день
С неба ветерок крылатый,
Ни прохладной тучки тень.
Небеса, как купол медный,
Раскалились. Степь гола;
Кое-где пред хатой бедной
Сохнет бедная ветла.
С кровли аист долгоногой
Смотрит, верный домосед;
Добрый друг семьи убогой,
Он хранит ее от бед.
Шагом, с важностью спокойной
Тащут тяжести волы;
Пыль метет метелью знойной,
Вьюгой огненной золы.
Как разбитые палатки
На распутии племен —
Вот курганы, вот загадки
Неразгаданных времен.
Пусто всё, однообразно,
Словно замер жизни дух;
Мысль и чувство дремлют праздно,
Голодают взор и слух.
Грустно! Но ты грусти этой
Не порочь и не злословь:
От нее в душе согретой
Свято теплится любовь.
Степи голые, немые,
Всё же вам и песнь, и честь!
Всё вы — матушка-Россия,
Какова она ни есть!
Июнь 1849
(Иван Айвазовский, «Тройка в степи» 1882)
#ПётрВяземский#степь#ПоЧИТАТЕЛИкниг
Мне нравится