11 ноября 1821 года родился Фёдор Михайлович ДОСТОЕВСКИЙ, русский писатель-классик.
Его первым романом стали «Бедные люди», опубликованные в 1846 году Николаем Некрасовым в «Петербургском сборнике». И сразу критики заговорили о появлении необыкновенного таланта! Затем вышли повести «Двойник», «Хозяйка», «Белые ночи», «Неточка Незванова» — во всех критики отмечали углубленный психологизм, исключительность характеров и ситуаций.
А в 1849 году произошло трагическое для писателя происшествие - за участие в кружке утопических социалистов, возглавляемом Петрашевским, Фёдора Достоевского приговорили к смертной казни. Перед её исполнением, уже у эшафота приговор изменили — четыре года каторги и поселение в Сибири.
Свои ощущения перед казнью Достоевский позднее опишет в романе «Идиот». Каторгу он отбывал в Омске, а после освобождения из острога в 1854 году был отправлен рядовым на службу в Семипалатинск.
Но с началом либерального царствования Александра Второго судьбу многих политзаключённых милостиво смягчили. Достоевскому вернули дворянские права, позволили жить в Твери, а позднее в Петербурге. И снова закипела его литературная деятельность, в том числе был написан знаменитый роман «Униженные и оскорбленные», острые «Записки из Мертвого дома», роман «Преступление и наказание».
Далее он женится и уезжает жить за границу — Германия, Швейцария, Италия. Отголоски той жизни тут же перекочёвывают в новые произведения — гениальный роман «Идиот» и широко известные «Бесы». Вернувшись жить в Россию, Достоевский написал роман «Подросток» и хрестоматийных «Братьев Карамазовых».
Достоевский очень любил Петербург, который показывал во многих своих произведениях. Порой даже встречаются точные описания мест этого города. Так, например, в его романе «Преступление и наказание» Раскольников спрятал орудие убийства в одном из дворов, который реально существует в Петербурге.
#ФёдорДостоевский#ПоЧИТАТЕЛИкниг
Другие записи сообщества
14 ноября 1907 года в шведском городе Виммербю родилась замечательная писательница Астрид ЛИНДГРЕН.
Говорят, что если весь тираж ее книг поставить в вертикальную стопку, то она будет выше Эйфелевой башни в 175 раз!
Когда Астрид спрашивали, кто вдохновил её на написание книг, она отвечала: «Один-единственный ребёнок на свете может меня вдохновить: тот, которым была когда-то я сама. Чтобы писать детские книги, вовсе не обязательно иметь детей. Для этого надо помнить, каким ты был в детстве». В её душе всегда жил ребёнок, такой, каким некогда была она сама...
Линдгрен часто шутила, что как писатель она продукт капризов суровой скандинавской погоды. И это отчасти правда – причиной написания первой знаменитой книги стали болезни. Сначала простудилась дочка Карен и, чтобы не скучать, попросила маму придумать ей сказку...про Пеппи Длинныйчулок. Как-то вечером в марте 1944 года Астрид надо было навестить одного своего друга. Шел снег, на улице было скользко, она упала и сломала ногу. Некоторое время ей пришлось полежать в постели. Заняться было нечем, и она начала стенографировать свои истории о Пеппи, решив преподнести рукопись в подарок дочке, когда ей исполнится в мае десять лет. А после выздоровления взяла и послала рукопись в одно из издательств. Предвидя критику, Линдгрен даже приложила письмо, где писала: «У Рассела я прочла, что главная особенность психологии ребенка – его стремление быть взрослым, или, точнее говоря, жажда власти». Авторитет известного английского философа не убедил издателей, и они книгу отвергли.
Астрид Линдгрен не была обескуражена отказом, она уже поняла, что сочинять для детей — её призвание. В 1944 году она приняла участие в конкурсе на лучшую книгу для девочек, объявленном сравнительно новым и малоизвестным издательством «Рабен и Шёгрен». Линдгрен получила вторую премию за повесть «Бритт-Мари изливает душу». В этом же издательстве в 1945 году вышла «Пеппи Длинныйчулок».
А потом Астрид Линдгрен предложили должность редактора детской литературы в издательстве «Рабен и Шёгрен». Она приняла это предложение и проработала на одном месте до 1970 года, когда официально ушла на пенсию. В том же издательстве выходили все её книги.
Астрид Линдгрен – определенно самая русская из всех зарубежных детских писателей. Ее книга «Малыш и Карлсон, который живет на крыше» вышла в Советском Союзе всего через два года после публикации на родине, и очень быстро стала у нас такой же – если не более – популярной, чем в Швеции. Та же судьба ждала и другие книги Линдгрен: «Пеппи Длинныйчулок», «Эмиля из Леннеберги», «Мы все из Бюллербю», «Братьев Львиное сердце», «Ронью, дочь разбойника»…
Конечно, отчасти подобная популярность Астрид Линдгрен в СССР, а после в России – заслуга ее первой (и главной) переводчицы, неутомимой энтузиастки Лилианны Лунгиной.
Астрид Линдгрен не раз повторяла:
— Не хочу писать для взрослых!
Эти слова стали кредо ее жизни и творчества. Она хотела писать только для детей, потому что абсолютно разделяла точку зрения замечательного французского писателя Антуана де Сент-Экзюпери, что все люди родом из детства.
#АстридЛиндгрен#ПоЧИТАТЕЛИкниг
Говорят, что если весь тираж ее книг поставить в вертикальную стопку, то она будет выше Эйфелевой башни в 175 раз!
Когда Астрид спрашивали, кто вдохновил её на написание книг, она отвечала: «Один-единственный ребёнок на свете может меня вдохновить: тот, которым была когда-то я сама. Чтобы писать детские книги, вовсе не обязательно иметь детей. Для этого надо помнить, каким ты был в детстве». В её душе всегда жил ребёнок, такой, каким некогда была она сама...
Линдгрен часто шутила, что как писатель она продукт капризов суровой скандинавской погоды. И это отчасти правда – причиной написания первой знаменитой книги стали болезни. Сначала простудилась дочка Карен и, чтобы не скучать, попросила маму придумать ей сказку...про Пеппи Длинныйчулок. Как-то вечером в марте 1944 года Астрид надо было навестить одного своего друга. Шел снег, на улице было скользко, она упала и сломала ногу. Некоторое время ей пришлось полежать в постели. Заняться было нечем, и она начала стенографировать свои истории о Пеппи, решив преподнести рукопись в подарок дочке, когда ей исполнится в мае десять лет. А после выздоровления взяла и послала рукопись в одно из издательств. Предвидя критику, Линдгрен даже приложила письмо, где писала: «У Рассела я прочла, что главная особенность психологии ребенка – его стремление быть взрослым, или, точнее говоря, жажда власти». Авторитет известного английского философа не убедил издателей, и они книгу отвергли.
Астрид Линдгрен не была обескуражена отказом, она уже поняла, что сочинять для детей — её призвание. В 1944 году она приняла участие в конкурсе на лучшую книгу для девочек, объявленном сравнительно новым и малоизвестным издательством «Рабен и Шёгрен». Линдгрен получила вторую премию за повесть «Бритт-Мари изливает душу». В этом же издательстве в 1945 году вышла «Пеппи Длинныйчулок».
А потом Астрид Линдгрен предложили должность редактора детской литературы в издательстве «Рабен и Шёгрен». Она приняла это предложение и проработала на одном месте до 1970 года, когда официально ушла на пенсию. В том же издательстве выходили все её книги.
Астрид Линдгрен – определенно самая русская из всех зарубежных детских писателей. Ее книга «Малыш и Карлсон, который живет на крыше» вышла в Советском Союзе всего через два года после публикации на родине, и очень быстро стала у нас такой же – если не более – популярной, чем в Швеции. Та же судьба ждала и другие книги Линдгрен: «Пеппи Длинныйчулок», «Эмиля из Леннеберги», «Мы все из Бюллербю», «Братьев Львиное сердце», «Ронью, дочь разбойника»…
Конечно, отчасти подобная популярность Астрид Линдгрен в СССР, а после в России – заслуга ее первой (и главной) переводчицы, неутомимой энтузиастки Лилианны Лунгиной.
Астрид Линдгрен не раз повторяла:
— Не хочу писать для взрослых!
Эти слова стали кредо ее жизни и творчества. Она хотела писать только для детей, потому что абсолютно разделяла точку зрения замечательного французского писателя Антуана де Сент-Экзюпери, что все люди родом из детства.
#АстридЛиндгрен#ПоЧИТАТЕЛИкниг
Мне нравится
«Самое страшное – это когда ребенок не умеет играть», – говорила Астрид Линдгрен, которая до конца жизни совершенно искренне принимала участие во всех играх своих детей и внуков. По словам писательницы, в свои почти 90 лет она запросто могла вскарабкаться на дерево. «Закон Моисеев, слава богу, старухам по деревьям лазить не запрещает», – говорила она, бывало, одолевая очередное дерево.
#АстридЛиндгрен#ПоЧИТАТЕЛИкниг
#АстридЛиндгрен#ПоЧИТАТЕЛИкниг
Мне нравится
Григорий Поженян
Пока сирень в глазах не отцвела...
Спешите делать добрые дела,
пока еще не склевана рябина,
пока еще не ломана калина,
пока береста совести бела.
Спешите делать добрые дела.
В колесах дружбы так привычны палки,
в больницах так медлительны каталки,
а щель просвета так порой мала.
А ложь святая столько гнезд свила,
анчары гримируя под оливы.
У моря все отливы и отливы,
хоть бей в синопские колокола.
Пока сирень в глазах не отцвела,
и женщины не трубят в путь обратный.
Да будут плечи у мужчин квадратны.
Спешите делать добрые дела.
1974
(художник Юлия Неприятель)
#ГригорийПоженян#ПоЧИТАТЕЛИкниг
Пока сирень в глазах не отцвела...
Спешите делать добрые дела,
пока еще не склевана рябина,
пока еще не ломана калина,
пока береста совести бела.
Спешите делать добрые дела.
В колесах дружбы так привычны палки,
в больницах так медлительны каталки,
а щель просвета так порой мала.
А ложь святая столько гнезд свила,
анчары гримируя под оливы.
У моря все отливы и отливы,
хоть бей в синопские колокола.
Пока сирень в глазах не отцвела,
и женщины не трубят в путь обратный.
Да будут плечи у мужчин квадратны.
Спешите делать добрые дела.
1974
(художник Юлия Неприятель)
#ГригорийПоженян#ПоЧИТАТЕЛИкниг
Мне нравится
Сергей Козлов
Как Ёжик с медвежонком ловили осень
Весь день шёл дождь, ночью перестал, к утру похолодало.
Ёжик с Медвежонком вышли на крыльцо, постояли немного, вдыхая холодный воздух.
Всё вокруг было непонятно: деревья стояли зелёные, жёлтых листьев было ещё совсем мало, и всё равно — за каждым стволом сидела осень.
— Видишь? — сказал Ёжик.
— Ага, — сказал Медвежонок. — Так и глядит.
— Вот бы её поймать!
— А давай, — Медвежонок чуть не поперхнулся. — Давай поймаем и запрём в чулан. Представляешь? Запрем её в чулан, и сразу — лето!
— Она невидимая, — сказал Ёжик.
— Это если лапами. Лапами, конечно, не возьмёшь. Нужен загон и сеть, понял? Вот так — сеть, а оттуда — гнать.
— Надо звать Зайца, — сказал Ёжик.
— И Белку.
— А сеть какую?
— Окуньковую.
— Да ты что? Так тебе осень в окуньковую и полезет!
— А что, карась красный, и она…
— При чём здесь карась? Сеть-то окуньковая!
— Окуньковая, карасиная, — поймаем!
— Неси, — сказал Ежик. — Я позову Зайца.
— Белку не забудь! — и Медвежонок убежал.
— Заяц! Заяц! — закричал Ёжик, колотя палкой по черным стволам. — Белка!
— Чего? — прибежал Заяц.
— Где Белка?
— А зачем?
— Будем осень ловить, — шёпотом сказал Ёжик. — Только — тсс!
— Здорово! Белка! — закричал Заяц. — А чем ловить?
— Сетью, — сказал Ёжик. — Сюда — сеть, а оттуда — гнать.
— Нужен барабан, — сказал Заяц. — И свистулька. Я буду барабанить, а Белка — свистеть. Белка! Белка! — снова закричал он.
Прибежала Белка.
— Иди поближе, я что-то скажу! — И — зашептал.
— Осень? — удивилась Белка. — А что мы с ней сделаем?
— Запрём в чулан, — сказал Ёжик.
— И сразу — лето! — крикнул Заяц.
— Тсс!.. Тише! — сказала Белка. — Услышит и убежит.
С сетью на плече прибежал Медвежонок.
— Уфф!.. — сказал он. — Помогайте!
И все вместе растянули сеть от берёзы к ёлочке.
— Камушки! Камушки! — верещал Заяц. — Камушками прижми!
— А теперь, — сказал Медвежонок, — ты с Зайцем и Белкой иди оттуда, а я…
— А барабан? — вспомнил Заяц. Прыгнул, пропал и тут же явился с барабаном и свистулькой в лапах.
— Мы все пойдём оттуда, — сказал Ёжик. — А ты, Медвежонок, прячься и, как только она попадется, — сворачивай.
— Я крикну, — пообещал Медвежонок.
И все убежали, а Медвежонок залез под ёлочку.
Было тихо-тихо, только маленький золотой лист, трепеща, всё никак не мог сесть в траву.
И вот где-то вдали ударил барабан, залилась свистулька, и ёжикиным срывающимся голосом закричало: «а-а-а»!..
«Гонят!» — Медвежонок во все глаза стал глядеть на окуньковую сеть.
«Гонят, гонят, гонят!» — застучало у него в висках, и сердце забилось.
«Бум-бум-бум! Фью-ю! А-а-а!..» — неслось по лесу.
Медвежонок так смотрел, что у него заболели глаза, и когда «бум-бум!» и «фыо!» приблизились, ему вдруг показалось: из-за старой ёлки что-то выскочило и запуталось в окуньковой сети.
— На помощь! — закричал Медвежонок и упал животом на невидимое что-то, и это «что-то», казалось Медвежонку, шевелилось и попискивало.
— Что? Что? Где? — вылетели на поляну Заяц, Белка и Ёжик.
— Здесь, — хрипя, дышал Медвежонок. — Посвистывает.
— Это осень, — сказал Заяц. — Осень всегда свистит.
— Закатывай! — крикнула Белка.
И они закатали осень вместе с Медвежонком и поволокли в дом.
— В чулан! В чулан их! — командовал Ёжик.
— Выпустите меня! — попросил Медвежонок.
— Потерпи, — сказала Белка.
— Терпи, Медвежонок, — сказал Заяц.
И Медвежонка вместе с осенью заперли в чулан.
— Выпустите меня! — просил Медвежонок.
— Если мы тебя выпустим, вместе с тобой убежит осень, — сказал Заяц.
— Ага. И опять пойдёт дождь, — сказала Белка.
— Терпи, Медвежонок! Вот увидишь, сейчас появится солнце, — пообещал Ёжик.
Ждали до вечера, а потом устали и легли спать. А когда утром проснулись, за окном было белым-бело, а снег всё летел и летел большими легкими хлопьями.
— Глупые мы! — сказала Белка. — Заперли в чулан осень, а ведь после осени-то — зима!
И они выпутали Медвежонка, выбежали под летящий снег и долго-долго трясли окуньковую сеть, чтобы выпустить обратно в сентябрьский лес золотую осень.
Иллюстрация Екатерины Лаврентьевой
#СергейКозлов#ПоЧИТАТЕЛИкниг
Как Ёжик с медвежонком ловили осень
Весь день шёл дождь, ночью перестал, к утру похолодало.
Ёжик с Медвежонком вышли на крыльцо, постояли немного, вдыхая холодный воздух.
Всё вокруг было непонятно: деревья стояли зелёные, жёлтых листьев было ещё совсем мало, и всё равно — за каждым стволом сидела осень.
— Видишь? — сказал Ёжик.
— Ага, — сказал Медвежонок. — Так и глядит.
— Вот бы её поймать!
— А давай, — Медвежонок чуть не поперхнулся. — Давай поймаем и запрём в чулан. Представляешь? Запрем её в чулан, и сразу — лето!
— Она невидимая, — сказал Ёжик.
— Это если лапами. Лапами, конечно, не возьмёшь. Нужен загон и сеть, понял? Вот так — сеть, а оттуда — гнать.
— Надо звать Зайца, — сказал Ёжик.
— И Белку.
— А сеть какую?
— Окуньковую.
— Да ты что? Так тебе осень в окуньковую и полезет!
— А что, карась красный, и она…
— При чём здесь карась? Сеть-то окуньковая!
— Окуньковая, карасиная, — поймаем!
— Неси, — сказал Ежик. — Я позову Зайца.
— Белку не забудь! — и Медвежонок убежал.
— Заяц! Заяц! — закричал Ёжик, колотя палкой по черным стволам. — Белка!
— Чего? — прибежал Заяц.
— Где Белка?
— А зачем?
— Будем осень ловить, — шёпотом сказал Ёжик. — Только — тсс!
— Здорово! Белка! — закричал Заяц. — А чем ловить?
— Сетью, — сказал Ёжик. — Сюда — сеть, а оттуда — гнать.
— Нужен барабан, — сказал Заяц. — И свистулька. Я буду барабанить, а Белка — свистеть. Белка! Белка! — снова закричал он.
Прибежала Белка.
— Иди поближе, я что-то скажу! — И — зашептал.
— Осень? — удивилась Белка. — А что мы с ней сделаем?
— Запрём в чулан, — сказал Ёжик.
— И сразу — лето! — крикнул Заяц.
— Тсс!.. Тише! — сказала Белка. — Услышит и убежит.
С сетью на плече прибежал Медвежонок.
— Уфф!.. — сказал он. — Помогайте!
И все вместе растянули сеть от берёзы к ёлочке.
— Камушки! Камушки! — верещал Заяц. — Камушками прижми!
— А теперь, — сказал Медвежонок, — ты с Зайцем и Белкой иди оттуда, а я…
— А барабан? — вспомнил Заяц. Прыгнул, пропал и тут же явился с барабаном и свистулькой в лапах.
— Мы все пойдём оттуда, — сказал Ёжик. — А ты, Медвежонок, прячься и, как только она попадется, — сворачивай.
— Я крикну, — пообещал Медвежонок.
И все убежали, а Медвежонок залез под ёлочку.
Было тихо-тихо, только маленький золотой лист, трепеща, всё никак не мог сесть в траву.
И вот где-то вдали ударил барабан, залилась свистулька, и ёжикиным срывающимся голосом закричало: «а-а-а»!..
«Гонят!» — Медвежонок во все глаза стал глядеть на окуньковую сеть.
«Гонят, гонят, гонят!» — застучало у него в висках, и сердце забилось.
«Бум-бум-бум! Фью-ю! А-а-а!..» — неслось по лесу.
Медвежонок так смотрел, что у него заболели глаза, и когда «бум-бум!» и «фыо!» приблизились, ему вдруг показалось: из-за старой ёлки что-то выскочило и запуталось в окуньковой сети.
— На помощь! — закричал Медвежонок и упал животом на невидимое что-то, и это «что-то», казалось Медвежонку, шевелилось и попискивало.
— Что? Что? Где? — вылетели на поляну Заяц, Белка и Ёжик.
— Здесь, — хрипя, дышал Медвежонок. — Посвистывает.
— Это осень, — сказал Заяц. — Осень всегда свистит.
— Закатывай! — крикнула Белка.
И они закатали осень вместе с Медвежонком и поволокли в дом.
— В чулан! В чулан их! — командовал Ёжик.
— Выпустите меня! — попросил Медвежонок.
— Потерпи, — сказала Белка.
— Терпи, Медвежонок, — сказал Заяц.
И Медвежонка вместе с осенью заперли в чулан.
— Выпустите меня! — просил Медвежонок.
— Если мы тебя выпустим, вместе с тобой убежит осень, — сказал Заяц.
— Ага. И опять пойдёт дождь, — сказала Белка.
— Терпи, Медвежонок! Вот увидишь, сейчас появится солнце, — пообещал Ёжик.
Ждали до вечера, а потом устали и легли спать. А когда утром проснулись, за окном было белым-бело, а снег всё летел и летел большими легкими хлопьями.
— Глупые мы! — сказала Белка. — Заперли в чулан осень, а ведь после осени-то — зима!
И они выпутали Медвежонка, выбежали под летящий снег и долго-долго трясли окуньковую сеть, чтобы выпустить обратно в сентябрьский лес золотую осень.
Иллюстрация Екатерины Лаврентьевой
#СергейКозлов#ПоЧИТАТЕЛИкниг
Мне нравится
Евгений Евтушенко
Елабужский гвоздь
Помнишь, гераневая Елабуга,
ту городскую, что вечность назад
долго курила, курила, как плакала,
твой разъедающий самосад.
Бога просила молитвенно, ранено,
чтобы ей дали белье постирать.
Вы мне позвольте, Марина Ивановна,
там, где вы жили, чуть-чуть постоять.
Бабка открыла калитку зыбучую:
«Пытка под старость — незнамо за что.
Ходют и ходют — ну прямо замучили.
Дом бы продать, да не купит никто.
Помню — была она строгая, крупная.
Не подходила ей стирка белья.
Не управлялась она с самокрутками.
Я их крутила. Веревку — не я...»
Сирые сени. Слепые. Те самые,
где оказалась пенька хороша,
где напослед леденящею Камою
губы смочить привелось из ковша.
Гвоздь, а не крюк. Он граненый, увесистый
для хомутов, для рыбацких снастей.
Слишком здесь низко, чтоб взять и повеситься.
Вот удавиться — оно попростей.
Ну а старушка, что выжила впроголодь,
мне говорит, будто важный я гость:
«Как мне с гвоздем-то? Все смотрят и трогают...
Может, возьмете себе этот гвоздь?»
Бабушка, я вас прошу как о милости —
только не спрашивайте опять:
«А отчего она самоубилась-то?
Вы ведь ученый... Вам легче понять...»
Бабушка, страшно мне в сенцах и комнате.
Мне бы поплакать на вашем плече.
Есть лишь убийства на свете — запомните.
Самоубийств не бывает вообще.
(художник Наталья Филлипова)
#ЕвгенийЕвтушенко#МаринаЦветаева#ПоЧИТАТЕЛИкниг
Елабужский гвоздь
Помнишь, гераневая Елабуга,
ту городскую, что вечность назад
долго курила, курила, как плакала,
твой разъедающий самосад.
Бога просила молитвенно, ранено,
чтобы ей дали белье постирать.
Вы мне позвольте, Марина Ивановна,
там, где вы жили, чуть-чуть постоять.
Бабка открыла калитку зыбучую:
«Пытка под старость — незнамо за что.
Ходют и ходют — ну прямо замучили.
Дом бы продать, да не купит никто.
Помню — была она строгая, крупная.
Не подходила ей стирка белья.
Не управлялась она с самокрутками.
Я их крутила. Веревку — не я...»
Сирые сени. Слепые. Те самые,
где оказалась пенька хороша,
где напослед леденящею Камою
губы смочить привелось из ковша.
Гвоздь, а не крюк. Он граненый, увесистый
для хомутов, для рыбацких снастей.
Слишком здесь низко, чтоб взять и повеситься.
Вот удавиться — оно попростей.
Ну а старушка, что выжила впроголодь,
мне говорит, будто важный я гость:
«Как мне с гвоздем-то? Все смотрят и трогают...
Может, возьмете себе этот гвоздь?»
Бабушка, я вас прошу как о милости —
только не спрашивайте опять:
«А отчего она самоубилась-то?
Вы ведь ученый... Вам легче понять...»
Бабушка, страшно мне в сенцах и комнате.
Мне бы поплакать на вашем плече.
Есть лишь убийства на свете — запомните.
Самоубийств не бывает вообще.
(художник Наталья Филлипова)
#ЕвгенийЕвтушенко#МаринаЦветаева#ПоЧИТАТЕЛИкниг
Мне нравится
Александр Сергеевич Пушкин
Дни поздней осени бранят обыкновенно,
Но мне она мила, читатель дорогой,
Красою тихою, блистающей смиренно.
Так нелюбимое дитя в семье родной
К себе меня влечёт. Сказать вам откровенно,
Из годовых времён я рад лишь ей одной,
В ней много доброго; любовник не тщеславный,
Я нечто в ней нашёл мечтою своенравной.
(художник Николай Бусыгин)
#Пушкиннашевсё#ПоЧИТАТЕЛИкниг
Дни поздней осени бранят обыкновенно,
Но мне она мила, читатель дорогой,
Красою тихою, блистающей смиренно.
Так нелюбимое дитя в семье родной
К себе меня влечёт. Сказать вам откровенно,
Из годовых времён я рад лишь ей одной,
В ней много доброго; любовник не тщеславный,
Я нечто в ней нашёл мечтою своенравной.
(художник Николай Бусыгин)
#Пушкиннашевсё#ПоЧИТАТЕЛИкниг
Мне нравится
Целая эпоха в истории Политехнического музея связана с именем Владимира Маяковского, в общей сложности он выступал здесь 44 раза.
11 ноября 1913 года на сцену Большой аудитории музея он впервые вышел в знаменитой желтой кофте, которая стала символом неприличия в начале XX века.
Ее появление поэт опишет следующим образом: «Взял у сестры кусок желтой ленты. Обвязался. Фурор. Значит, самое заметное и красивое в человеке — галстук. Очевидно — увеличишь галстук, увеличится и фурор. А так как размеры галстуков ограничены, я пошел на хитрость: сделал галстуковую рубашку и рубашковый галстук. Впечатление неотразимое».
Полиция обыскивала Маяковского, чтобы изъять кофту, но обязательно кто-нибудь из друзей проносил ее за кулисы, и поэт появлялся на сцене, эпатируя публику своим внешним видом.
В 1920-е годы попасть на авторский вечер Маяковского было делом не простым: «Людская лавина буквально стирала со стен афиши. Под ее напором трещали деревянные барьеры и зудели стекла в дверях и витринах, и, казалось, что и самые двери вот-вот будут сняты с петель и унесены на плечах многоспинной толпы прочь».
Маяковский не только читал стихи на своих вечерах, но и общался со зрителем с помощью записок, всего поэтом было собрано около 7000 записок от зрителей. Они должны были лечь в основу книги «Универсальный ответ записочникам».
#ВладимирМаяковский#ПоЧИТАТЕЛИкниг
11 ноября 1913 года на сцену Большой аудитории музея он впервые вышел в знаменитой желтой кофте, которая стала символом неприличия в начале XX века.
Ее появление поэт опишет следующим образом: «Взял у сестры кусок желтой ленты. Обвязался. Фурор. Значит, самое заметное и красивое в человеке — галстук. Очевидно — увеличишь галстук, увеличится и фурор. А так как размеры галстуков ограничены, я пошел на хитрость: сделал галстуковую рубашку и рубашковый галстук. Впечатление неотразимое».
Полиция обыскивала Маяковского, чтобы изъять кофту, но обязательно кто-нибудь из друзей проносил ее за кулисы, и поэт появлялся на сцене, эпатируя публику своим внешним видом.
В 1920-е годы попасть на авторский вечер Маяковского было делом не простым: «Людская лавина буквально стирала со стен афиши. Под ее напором трещали деревянные барьеры и зудели стекла в дверях и витринах, и, казалось, что и самые двери вот-вот будут сняты с петель и унесены на плечах многоспинной толпы прочь».
Маяковский не только читал стихи на своих вечерах, но и общался со зрителем с помощью записок, всего поэтом было собрано около 7000 записок от зрителей. Они должны были лечь в основу книги «Универсальный ответ записочникам».
#ВладимирМаяковский#ПоЧИТАТЕЛИкниг
Мне нравится
Глеб Горбовский
..............Станиславу Пожлакову
Не плачь ты, осень, безутешно,
как перед злом, перед бедой, —
я знаю, ты бываешь нежной
и золотой, и золотой.
Пустынны голые долины.
Ни стебелька, ни колоска…
Лишь отголосок журавлиный
издалека, издалека.
Твоих волос коснулся ветер,
упали тени на лицо.
Но всё ещё на зорьке светит
твоё кольцо, моё кольцо.
Мелькают дни, выходят сроки,
и мы внезапно узнаём,
как трудно в осень одиноким,
но мы вдвоём, но мы вдвоём…
Листок последний на берёзе.
Выходит лето из игры.
Последний луч бросает в осень
из-за горы, из-за горы.
Сил не хватает для улыбки.
Возьму — у дождика струну,
сыграю что-нибудь на скрипке
про ту весну, про ту весну…
(художник Игорь Романчук)
#ГлебГорбовский#осень#ПоЧИТАТЕЛИкниг
..............Станиславу Пожлакову
Не плачь ты, осень, безутешно,
как перед злом, перед бедой, —
я знаю, ты бываешь нежной
и золотой, и золотой.
Пустынны голые долины.
Ни стебелька, ни колоска…
Лишь отголосок журавлиный
издалека, издалека.
Твоих волос коснулся ветер,
упали тени на лицо.
Но всё ещё на зорьке светит
твоё кольцо, моё кольцо.
Мелькают дни, выходят сроки,
и мы внезапно узнаём,
как трудно в осень одиноким,
но мы вдвоём, но мы вдвоём…
Листок последний на берёзе.
Выходит лето из игры.
Последний луч бросает в осень
из-за горы, из-за горы.
Сил не хватает для улыбки.
Возьму — у дождика струну,
сыграю что-нибудь на скрипке
про ту весну, про ту весну…
(художник Игорь Романчук)
#ГлебГорбовский#осень#ПоЧИТАТЕЛИкниг
Мне нравится
Иван Бунин
Не видно птиц. Покорно чахнет
Лес, опустевший и больной.
Грибы сошли, но крепко пахнет
В оврагах сыростью грибной.
Глушь стала ниже и светлее,
В кустах свалялася трава,
И, под дождем осенним тлея,
Чернеет темная листва.
А в поле ветер. День холодный
Угрюм и свеж — и целый день
Скитаюсь я в степи свободной,
Вдали от сел и деревень.
И, убаюкан шагом конным,
С отрадной грустью внемлю я,
Как ветер звоном однотонным,
Гудит-поет в стволы ружья.
1889
(художник Эдуард Панов)
#ИванБунин#ПоЧИТАТЕЛИкниг
Не видно птиц. Покорно чахнет
Лес, опустевший и больной.
Грибы сошли, но крепко пахнет
В оврагах сыростью грибной.
Глушь стала ниже и светлее,
В кустах свалялася трава,
И, под дождем осенним тлея,
Чернеет темная листва.
А в поле ветер. День холодный
Угрюм и свеж — и целый день
Скитаюсь я в степи свободной,
Вдали от сел и деревень.
И, убаюкан шагом конным,
С отрадной грустью внемлю я,
Как ветер звоном однотонным,
Гудит-поет в стволы ружья.
1889
(художник Эдуард Панов)
#ИванБунин#ПоЧИТАТЕЛИкниг
Мне нравится
«Ты пришла в мою жизнь — не как приходят в гости (знаешь, "не снимая шляпы"), а как приходят в царство, где все реки ждали твоего отраженья, все дороги — твоих шагов...»
Из письма В.В. Набокова жене Вере
8 ноября 1923 года
#ВладимирНабоков#ПоЧИТАТЕЛИкниг
Из письма В.В. Набокова жене Вере
8 ноября 1923 года
#ВладимирНабоков#ПоЧИТАТЕЛИкниг
Мне нравится